Вадим Панов - Дураки умирают первыми

Путь в прежнем направлении Света продолжать не стала. Как представила, что придётся шагать по лужам крови, по ковру из крысиных трупиков, измятых, изуродованных, — так развернулась и пошагала обратно.

Если будет нужно… если второй путь заведёт в тупик — она пойдёт. И по крови, и по мёртвым крысам. Но пока попробует обойтись без этого.

Она вернулась к камням, осыпавшимся из пробитого свода, прошла дальше, недалеко, десятка три шагов, и вновь напоролась на крысу. На одну. Но с фокстерьера размером.

Хотя не совсем так, у фокстерьера другие пропорции тела… Если вернуться от собак к грызунам, то найденная Светой крыса оказалась со среднего бобра размером. Но при этом напоминала мамонта…

Звучит странно, но именно так всё и было. Громадный грызун лежал на боку, неподвижно, был, без сомнения, мёртв, и мёртв давно. Напомнила мамонта крыса неспроста… Даже мамонтёнка, найденного в прошлом веке в вечной мерзлоте в полной целости и сохранности и получившего ласковое имя Дима. Мамонтёнок быстро стал звездой, написано множество посвящённых ему статей и снято множество телерепортажей, по стране колесила передвижная экспозиция, где Дима стал главным экспонатом. Света видела мамонтёнка в детстве, и Дима ей не понравился. Какой-то он был… не такой, не похожий, например, на «Берёзовского мамонта» из питерского Зоологического музея — тот и впрямь смотрится, как вчера замёрзший. А Дима оказался плоским, словно камбала. Или как пересушенная вобла, обросшая в процессе сушки длинной шерстью…

Именно так выглядела крыса с бобра размером — плоской. Не раздавленной или расплющенной, но высохшей до воблообразного состояния.

Света, преодолевая брезгливость, толкнула грызуна ногой и удивлённо «ойкнула»: он сдвинулся легко, весил в несколько раз меньше, чем полагалось бы существу такого размера.

Продолжать исследование крысиных мощей Света не стала. Пошагала дальше, решив, что имела место естественная мумификация. Случается такое под землёй при подходящих температуре и влажности.

Эта часть туннель отличалась от той, где квартировала крысиная армия — сохранилась она гораздо хуже. Всё чаще попадались кучи грунта и камней, выпавших из стен и свода. За разрушенной каменной облицовкой темнели каверны и пустоты. Света заглядывала в каждую, но нигде не обнаружила ведущего дальше лаза. Похоже, ход, приведший её сюда, был единственным и неповторимым.

Пол был завален обломками, отбрасывающими длинные тени, и в мешанине обломков и теней Света не сразу разглядела инородный предмет, даже два предмета. А когда разглядела, застыла на месте.

Впереди, в нескольких шагах, находилась очередная каверна: часть стены разрушилась, камни выпали вместе с грунтом, за ними образовалась ниша, из которой торчали ботинки. Два армейских ботинка с высокими шнурованными голенищами или псевдоармейских — стиль «милитари» популярен у производителей обуви.

Есть ли у ботинок всё, что к ним обычно прилагается — брюки, ноги и то, что бывает выше ног, — Света не смогла разглядеть, поскольку верхняя часть голенищ исчезала в густой тени, но положение обуви наводило на мысль о человеке, присевшем отдохнуть в каверне и вытянувшем ноги.

— Эгей! — тихонько окликнула Света, потом повторила оклик, добавив громкости.

Ответило лишь эхо. Кольцо тревожных сигналов не подавало, и Света двинулась вперёд — осторожно, готовая к любой неожиданности. Подошла ближе и «ойкнула» снова, на этот раз — тише.

В каверне действительно сидел человек. Мужчина. И он действительно вытянул ноги в сторону туннеля… А потом — ноги протянул. Умер.

Свету чужая смерть не ужаснула и не шокировала. Она сама ходила в последние часы под ручку с костлявой дамой, вооружённой косой. Она сама недавно — наверху, в зале, — точно так же уселась, вытянув ноги, и имела все шансы не встать. И поэтому испытала лишь чувство лёгкой жалости: не повезло бедняге, вот и всё. Любой, бывавший на войне, подтвердит: близость собственной смерти заставляет несколько отстранённо воспринимать смерть других.

Она внимательно осмотрела мертвеца. Куртка с откинутым назад капюшоном, голова не покрыта. Виден стоячий воротник свитера грубой вязки. Рукав куртки разодран от локтя до обшлага, наружу торчат волокна утеплителя, а рядом, у самой руки, лежит фонарь. Большой, с широким рефлектором, но, увы, не работающий: сколько Света ни терзала выключатель, лампочка даже не затеплилась. Она вернула бесполезный фонарь на место, зачем-то точно на то же самое, и невзначай задела плечо мертвеца.