Александр Юрин - Горизонты безумия

- Неужели я утратил веру именно поэтому? – Холмин распахнул окно, уставился на диск полной Луны; ему ответил томный взор, перенёсший глубокую депрессию. – Потому что опустил руки перед очередным испытанием. Оказывается, как же мало нужно человеку, чтобы пасть перед лицом отчаяния. Стать лицемером. Возомнить себя пупом земли, на котором сроду не прорастёт ни единого семени. Более того, столь возвышенно кричать о какой-то истине. Похоже, я ослеп от горя, отвернулся от великого дара земной жизни, закинулся безразличием и погряз в жалости к самому же себе. Ведь Димка, спрашивая о воле небес, желал услышать совершенно другое. Он спросил «почему», а вовсе не «как». Выходит, запутался лишь я, более того, волоком тяну сына за собой, даже не представляя, куда выведет столь сомнительная тропа, как утрата веры.

Холмин невольно ощупал грудь. Неприятные ощущения больше не беспокоили, однако он прекрасно понимал, что паразит всё ещё в нём.

Свежий воздух разогнал кровь.

В голове было много мыслей. Очень. Тогда Холмин сходил в гостиную за зарядкой для планшета и, включив прибор в сеть, принялся диктовать в микрофон первое, что придёт в голову:

- Подорогин шёл по светлому коридору...

Подорогин шёл по светлому коридору. Белые стены, белый потолок, скрипящий под ногами пол... Тоже белый. Рука, сама собой, притронулась к тёплому углепластику. В голове возникли мысли:

«Сантиметр пластмассы, паз для проводки и вентиляционных коммуникаций – где-то сантиметров пять-шесть, – тонкий слой алюминия – миллиметра полтора, не больше, – а дальше... Дальше... А имеет ли смысл слово «дальше»? Вряд ли. А вокруг?.. – Подорогин невольно содрогнулся. – Имеет ли смысл хоть что-нибудь? Дальше... За обшивкой – вот верное слово! За обшивкой – сотни миллиардов парсек необъятного космоса! Хотя космосом мы привыкли называть лишь доступное нашему наблюдению пространство. Всё остальное – бездна. Ужасная, неопознанная, манящая. Некоторые называют её Вселенной, но вряд ли они близки к истинному смыслу. «Вселенная» – всего лишь слово, которое не несет ни толики очевидного».

Коридор вывел в панорамный зал. Всю дальнюю стену занимал огромный иллюминатор – метров шесть в ширину и четыре по вертикали. Внутри чёрного прямоугольника повисла Земля. Она тоскливо наблюдала за «пасынками вселенной», что отважились бросить вызов бесконечности... или бескрайности чувств. Так уж были устроены сыновья и дочери её. Тяга к великим открытиям, далёким мирам, неразгаданным тайнам – пленила их сердца, заставляя забыть о главном – об опасности за собственную жизнь. Но самое страшное заключалось в том, что отправляясь в путь, они оставляли на родной планете собственные ростки. Те самые, что были теперь вынуждены самостоятельно тянуться к Солнцу, выживать в урагане повседневных проблем, бороться с сорняками противоречий и просто смотреть вверх, надеясь на то, что, рано или поздно, томительное ожидание всё же закончится обретением смысла.

Так верили в Бога. И они Им стали, в стремлении заглянуть за грань!

Подорогин вскинул руку к лицу. Засучил белую манжету из углеволокна. С улыбкой посмотрел на часы с встроенным компасом... Да, глупо. Но, расставаясь, он пообещал сыну, что никогда, и ни за что не снимет их. Даже вдали от гравитационных полей. Чего бы ни сулила судьба, как бы ни складывались обстоятельства. К тому же было интересно, как поведёт себя прибор, созданный руками человека, вблизи самого жуткого монстра, что прячется за сиянием звёзд.

Пока стрелка компаса указывала одно единственное направление.

Станция «Перевал» зависла на стационарной орбите видимой части Луны, сыпля в пространство потоками радиоизлучения. Мир находился всего лишь в шаге от великого открытия. Открытия, которое случилось более сотни лет назад. Просто оно умалчивалось грязными политиканами старого света. Света, который пребывал под гнётом границ государств, засильем религиозных конфессии и недальновидностью мышления индивидов, – по крайней мере, так утверждали хроники.

Но всё изменилось.

Человечество стало идеальным – оно разрушило рамки повседневности, отреклось от надуманных стереотипов, справилось с врождёнными животными инстинктами, сумело преодолеть насилие, заложенное в генах. Оно уверовало, в собственное величие. И ему позволили попытку.

Мигали вспышки фотокамер, сосредоточенно склонились над камерами телеоператоры, дрожали микрофоны в руках интервьюеров.