Александр Юрин - Горизонты безумия

«Это крах всех надежд».

По телу пробежала нервная дрожь.

Самохин продолжать что-то говорить с трибуны, однако Подорогин его больше не воспринимал. Грудь что-то скребло изнутри, мысли путались, а в горле пересохло. Перед глазами вилась мошкара. То и дело возникало желание отмахнуться от приставучей стайки рукой, но было нельзя. Подорогин это прекрасно понимал, не смотря на своё подвешенное состояние, а потому крепился и дальше.

Первый приступ имел место быть вчера вечером. Подорогин сменился с вахты и принимал озоновый душ. Тогда он списал всё на общее переутомление – пришлось бодрствовать практически полноценные земные сутки, плюс имел место неприятный инцидент: грузовой «Прогресс» с Земли произвёл нерасчётливую стыковку со станцией, в результате чего пришлось маневрировать, сжигая ценное топливо. На разборе завтра, по любому, поднимут, заставят отвечать. А в чём его вина? Только в том, что программисты на Земле, рассчитывая траекторию полёта, что-то там напутали с алгоритмом?.. Нет уж, увольте. Подорогин согласен нести ответственность только за собственные просчёты, в крайнем случае, за те ошибки, что закрались в расчеты по ежесуточной корректировке орбиты «Перевала». Всё остальное – его не касается. Пусть за это трясут действительно виновных!.. В общем, он себя накрутил, а организм не преминул дать сдачи. Чтобы впредь неповадно было изводить нервную систему.

Второй тревожный звоночек прозвучал через полчаса. Кровотечение к тому времени прекратилось, однако случилась другая неприятность. Подорогин уронил часы. Перед душем он обычно их снимал, клал поверх комбинезона, под фуражку. После процедуры надевал вместе с остальным обмундированием. Казалось, заученные до автоматизма движения ничто не в силах разладить. Однако и на эту чёткую последовательность пала тень случая. Несобранность. Подорогин о чём-то задумался, – что было вообще ему не свойственно, – зацепил рукой фуражку, а с ней и часы. Опомнился лишь, услышав стук об пол и загнанный бег сердца в груди. Присел на непослушных ногах, скользнул трясущимися руками под фуражку... Часы оказались целы, даже стекло не поцарапалось. Подорогин выдохнул и поскорее надел их на руку. Уже позже, ложась спать, он сверился с настольным таймером, связанным со стационарным сервером «Хроноса», и понял, что его противоударные часы отстают ровно на одну минуту.

Куда делось время Подорогин не знал.

Ночью он проснулся от небывалой тишины. Хотя, на первый взгляд, всё было, как обычно. Шуршал в стенах воздух, переговаривались где-то за переборками люди, пищали магнитные считыватели на замках шлюзов. Всё как всегда, но чего-то не хватает...

Тиканья часов!

Подорогин в ужасе извлёк руку из-под головы, тряхнул запястьем, наклонился к иллюминатору, за которым расцвела корона восходящего Солнца. Циферблат озарился рыжим сиянием невидимого светила.

Подорогин с трудом унял смятение.

Секундная стрелка не двигалась, и, словно в кошмарном сне, всё вокруг замерло. С потолка спустилась идеальная тишина. Тишина открытого космоса, и в какой-то момент Подорогин явственно ощутил, что не дышит. И сердце не бьётся... Причём он не может сказать, как давно это происходит. Тем не менее, он оставался жив, а сумятица в голове уже превосходила все мыслимые пределы. Тогда Подорогин облизал пересохшие губы, нездорово икнул. В тот же миг в ушах поселился нестерпимый звон. В мозг натолкли металлической стружки. Руки и ноги тряслись. Складывалось ощущение, что он вышел без скафандра в открытый шлюз, навстречу бездне. Вышел, но отчего-то не умер...

Ну конечно, ведь он не дышит. Вскипать внутри него попросту нечему.

Подорогин вздрогнул и вздохнул полной грудью. Часы ожили вместе с ним, а с подбородка вновь закапало...

Что-то неведомое вырвало из его жизни ещё одну минуту.

«И, вот, снова. Ещё тридцать секунд забвения, о которых я толком ничего не знаю. Что же происходит со мной?»

Подорогин почувствовал нервную дрожь.

«А что если не со мной, а с сыном?! Ведь у него точно такие же часы! Мы условились не снимать их во что бы то ни стало! Озоновый душ – не в счёт. Часы выйдут из строя. Но что такого могло случиться на Земле, чему не в силах противостоять даже время... и, получается, пространство?»

Подорогин не знал ответа на этот вопрос, а потому ему сделалось по-настоящему страшно. Только уже не за себя, а за сына.

Не затронутой тревогой частью подсознания Подорогин начал воспринимать окружающую реальность. Зал притих, словно прислушиваясь к его разрозненным мыслям. Самохин за трибуной заканчивал речь: