Евгения Сафонова: О волчицах, джедаях и снежных королевах

— Так странно, — проговорила Эльза. — Мы встретились несколько часов назад — а у меня ощущение, что мы знакомы вечность.

— Нет, не странно, — Джереми склонил голову набок. — У меня тоже.

— С тобой так… легко. Даже с Анной никогда так не было. А я думала, что у меня никогда не будет человека ближе, чем моя сестра, — она прикрыла глаза. — С тех пор, как тролли забрали у Анны воспоминания о моей магии, я была совсем одна. И всегда боялась… раскрыться, навредить… Сейчас всё проще, конечно. Но… — Эльза вздохнула. — Я тринадцать лет отгораживалась от неё, понимаешь? Всё равно, что мы познакомились заново. Но эти тринадцать лет не наверстаешь, как ни старайся. И страх никуда не уберёшь, — она опустила взгляд, уставившись на свои руки. — Я всё время вспоминаю её лицо, когда Анна обернулась ледяной статуей. И больше всего на свете боюсь, что я снова могу… случайно…

— Нет, — твёрдо произнёс он. — Больше этого не повторится.

— Зима — точно, — кивнула Эльза. — Теперь я знаю, что может растопить лёд.

— Я знаю. Но я могу научить тебя, как подчинить его полностью.

— Разве такое возможно? — не поверила девушка.

— Поверь: если ты в любой момент можешь спалить собственный дом, волей-неволей учишься контролировать себя, — хмыкнул Джереми. — Случайное оледенение — одно дело… но случайное возгорание обеспечит тебе и твоим близким массу проблем, — он взглянул на огонёк, вспыхнувший на его ладони, принявший форму монетки; подкинул его в воздух — и монета рассыпалась сотней золотистых искр, осыпавших лицо Эльзы, не обжигая. — Сначала я научился гасить пламя, потом — не вызывать его вовсе. Тебе будет проще.

Эльза печально улыбнулась:

— И где ты был пару лет назад…

Джереми чуть сжал кончики её пальцев — и девушка, смутившись, отвернулась. Обратила взгляд в небо, густеющее летними сумерками, потом — на сизые волны фьорда, лижущие розовый краешек почти утонувшего солнца.

Сбрось его руку, шептало что-то внутри неё. Сбрось, ну же…

Ты не должна…

— Ты знаешь, что у моей песни есть ещё один куплет? — спросил Джереми, внезапно отстранившись.

— Откуда мне знать? — почти с облегчением откликнулась Эльза.

Юноша потянулся за лютней, лежащей подле него.

— Я никогда не пел его прежде. Он слишком… личный, — он пробежался пальцами по струнам. Подкрутил колки. Щипнул одну струну, точно пробуя звук на вкус. — И есть лишь один человек, которому я мог бы его спеть.

— Неужели я? — усмехнулась девушка. — Больно много чести.

— Для королевы? В самый раз.

Звуки лютни зазвучали звёздными россыпями. Они взмыли к шёлку вечернего неба, чья пронзительная синева обращалась в пастельно-розовую кромку у горизонта — а ещё выше взлетел чарующий голос: щемивший сердце, щипавший глаза…

Эльза слушала последние звуки лютни — и ей казалось, что звуки эти касаются её щёк тихими прохладными пальцами.

Когда Джереми опустил лютню, девушка поняла, что забывала дышать.

— Я ведь уже говорил, что был на твоей коронации? — спросил он.

Эльза только кивнула. Она не знала, что говорить.

Она боялась поверить тому, что услышала.

И тому, что ощутила, когда услышала.

— Я прибыл посмотреть на таинственную принцессу Эренделла, долгие годы прятавшуюся за закрытыми дверьми своего замка, — Джереми осторожно отложил лютню на камни. — Я смотрел, как ты выходишь из церкви: с улыбкой на губах, с короной в волосах цвета луны, с глазами, похожими на голубой лёд… а потом ты случайно посмотрела на меня — и я утонул в печали и одиночестве, которые увидел в этих глазах. И понял, что следующая моя песня будет о тебе, — он коснулся её щеки тыльной стороной ладони. — Я уплыл в тот же день, ещё до окончания бала — а через какое-то время жители моей страны только и говорили, что о снежной королеве, наславшей на Эренделл вечную зиму… И я решил, что должен найти тебя. Чтобы такого больше не повторилось. — Улыбаясь легко и нежно, он провёл ладонью по её щеке, от скулы до подбородка — и мурашки прежде неведомого чувства пробежали по её коже. — Чтобы ты больше никогда не была одна.