Дэвид Митчелл - Голодный дом

– Как ты посмел?!

– Сестрица… – Иона Грэйер двигает челюстью, будто она неправильно вставлена.

Мое тело полностью парализовано – все, кроме глазных яблок.

– Как ты посмел рассказать всю нашу биографию какой-то жалкой журналистке!

– Так ведь Фред Пинк должен был чем-то заинтересовать Хрюшину сестру, иначе она бы раньше времени сбежала. Чего ты истеришь?

– Я? Истерю?

Капельки слюны долетают до пламени свечи.

– Ох, за одно упоминание la Voie Ombragée сеид бы тебя уничтожил! И был бы совершенно прав.

– Да? Вряд ли сеиду, да пребудет он в вечном покое, это бы удалось. Ну ты чего так всполошилась? Наша биография – чудо чудное, диво дивное. Когда еще представится случай поделиться ею с благодарным и неболтливым слушателем. Потому что наша гостья неболтлива. Вот давай ее спросим, болтлива она или нет. Чтобы ты волноваться перестала. – Он поворачивается ко мне. – Мисс Тиммс, скажите, вы собирались публиковать рассказ Фреда Пинка, услышанный в этот незабываемый вечер?

Не могу ни кивнуть, ни помотать головой.

– Будем считать, что нет, любезная сестрица. Можешь расслабиться.

– Расслабиться? Ты ведешь себя как разбалованный подросток! Вдобавок гостью мы заманили с большим трудом, от первого обалдина она отказалась, а…

– Нора! Нора, перестань. Прекрати немедленно. Ты опять за свое: пугаешь себя понапрасну всякими «если бы да кабы», вместо того чтобы наслаждаться весьма успешным результатом.

Я отчаянно пытаюсь понять, что происходит. Какой еще результат?

Иона поворачивает ко мне глумливое лицо:

– Фред Пинк тебе все рассказал, солнышко, но так и быть, я тебе еще раз объясню. Очевидно, сестра твоя унаследовала у тебя не только склонность к полноте, но и острый ум. Когда ты отправилась на встречу со мной – то есть со мной в теле какого-то старика, которое я позаимствовал, дабы изобразить мистера Пинка, – то на полпути передумала и решила вернуться. К такому повороту событий я подготовился заранее. За тобой следили, и в укромном уголке парка, у эстрадной площадки, один из наших контрактников из «Блэкуотера» прыснул тебе в лицо чудесным зельем. Ты, бедняжка, тут же упала в обморок. Однако же я и это предвидел, поэтому машина Ассоциации скорой помощи святого Иоанна ждала за углом. Наши незаменимые помощники усадили тебя в инвалидную коляску и за пять минут довезли к апертуре. Даже позаботились о том, чтобы ты не промокла, капюшоном личико прикрыли – от дождя и от досужих взоров. Итак, тебя доставили в наш оризон, который моя сестрица превратила в копию «Лисы и гончих», того самого паба, куда ты и направлялась, а потом завлекли в лакуну – в самое сердце оризона. Зная, что воспоминания Одаренных корректировать очень сложно, я на всякий случай стер из твоей памяти весь день, поэтому ты и не помнишь, как днем уехала из Лондона. А когда ты очнулась, я рассказал тебе самую сенсационную историю в твоей журналистской практике. – Иона проводит языком по верхним зубам. – По-моему, получилось весьма неплохо. Ах, я чувствую себя великим сыщиком, который на последних страницах книги раскрывает загадочное преступление. – Иона поворачивается к сестре, которая все еще негодующе глядит на него. – Да, любезная сестрица, согласен, томатный сок нашей гостье не понравился, а вот орешки кешью с обалдином она сжевала с большим удовольствием. Да, признаю, в роли Фреда Пинка я несколько увлекся и рассказал чуть больше, чем собирался. Ну и что с того? Через две минуты она умрет, а мертвые журналисты статей не пишут.

Она умрет? Он сказал «она умрет»? Меня сейчас убьют?

– Ох, какой же ты болван, братец! Тебе лишь бы бахвалиться! – говорит Нора напряженным от гнева голосом, но я ее почти не слушаю. – Никогда и ни с кем не смей обсуждать la Voie Ombragée . И Своффем, Или, Эр-Риф и Кантильона тоже не смей упоминать. Ни при каких обстоятельствах. Никогда, понял?!

– Обещаю исправиться, любезная сестрица, – с притворной покорностью вздыхает Иона.

– Когда-нибудь твоя наглость тебя погубит, – презрительно замечает Нора.

– И не говори, сестрица.

– И вот тогда, если получится, я сама спасусь, а тебя брошу.

Иона хочет что-то съязвить, но внезапно меняет тему:

– Я изголодался, ты изголодалась, наш операнд изголодался, а ужин давно готов: тушка ощипана, обвязана, обалдином обмазана… – Он всем телом поворачивается ко мне и громко шепчет: – Очарована, околдована и так далее {46} 46 Очарована, околдована и так далее… – Имеется в виду вошедшая в поговорку фраза «bewitched, bothered and bewildered» из мюзикла Джона О’Хары на либретто Ричарда Роджерса и Лоренца Харта «Дружище Джоуи» (Pal Joey, 1940); в 1960 г. мюзикл был экранизирован, главную роль исполнил Фрэнк Синатра. . Кстати, ты дышать перестала. Или не заметила еще, солнышко?