Дэвид Митчелл - Голодный дом

Телефон пронзительно звенит, экран ярко вспыхивает.

– Салли! – кричу я.

– Нет, голубушка, это старая карга с первого этажа.

Мэггс?

– Послушайте, я сейчас спущусь. Надо…

– Салли уже ничем не поможешь, голубушка.

Мысленно снова слышу ее слова.

Не могу ни ответить, ни шевельнуться, ни думать – вообще ничего не могу…

…в люминесцентной лампе просыпаются дохлые мухи.

– Это было только ее эхо, голубушка. Шелуха. Сор. Сообщение на голосовой почте времени, оставленное девять лет назад. А если называть вещи своими именами, то это был призрак твоей сестры.

От страха меня шатает в сгустившемся, вязком воздухе.

– Кто это?

В голосе Мэггс слышна дружелюбная усмешка.

– Ну, один из лучших репортеров журнала «Подзорная труба» наверняка догадается, кто это, – после всего, что тебе сегодня рассказали.

Что я упустила?

– Передайте трубку мистеру Пинку.

– Настоящий Фред пару месяцев назад помер, голубушка. От рака предстательной железы. Мучительная смерть.

Лихорадочно глотаю воздух, до предела наполняя легкие: значит, я весь вечер разговаривала с психопатом, а все в пабе – его пособники? Ну да, заброшенный паб, опущенные жалюзи, убийство… Убийство . Подхожу к окну – оно раздвижное, подъемное, но рама закреплена фиксаторами и не открывается.

Из «Нокии» доносится хриплый голос Мэггс:

– Ты меня слышишь, голубушка? А то связь прерывается.

Нет, надо продолжить разговор.

– Умоляю вас, скажите, где Салли! Мы с вами сможем…

– Салли нет. Она умерла. Умерла. Умерла. Умерла.

Роняю мобильник, хватаю стул чтобы выбить оконное стекло и заорать дурным голосом перебудить всю округу спуститься по водосточной трубе или просто выпрыгнуть наружу поворачиваюсь к окну и… Окно исчезло. Передо мной стена. Окно исчезло. Передо мной стена…

Бросаюсь к лестнице. Лестницы нет. Вместо нее светлая дверь с облезлой золоченой ручкой. За дверью Мэггс. Это она все подстроила. Не знаю как, но подстроила. Она у меня в голове… Или… ох, погодите…

Это все я. Ведь это у меня психоз, а не у Фреда Пинка.

Надо вызывать не полицию, а «скорую». Номер экстренного вызова 999. Надо набрать. Быстрее.

Нет, ну а что больше похоже на правду: нарушение законов физики или нарушение психики у нервной журналистки? Подбираю мобильник с пола, надеюсь, что ясность рассудка сохранится подольше.

– Служба спасения. Алло, слушаю вас, – четко, деловито произносит телефонистка.

– А… здравствуйте, я… меня зовут Фрейя Тиммс… Я… я…

– Фрейя, успокойтесь. – Выговор у нее аристократический, как у мамы, только интонации увереннее. – Объясните, в чем дело, и мы разберемся, как вам помочь.

Как только я заикнусь о галлюцинациях в пабе, меня перенаправят в службу телефонной помощи. Надо что-то придумать.

– Я… у меня роды начались, я здесь одна, в инвалидном кресле. Пришлите «скорую».

– Ничего страшного, Фрейя, не волнуйтесь. Где вы находитесь?

– В пабе… «Лиса и гончие». Я не из местных, поэтому…

– Все в порядке, Фрейя. Я этот паб знаю. Мы с братом там рядом живем.

«Слава богу!» – думаю я и внезапно все понимаю.

Понимаю, почему в ее голосе звучит насмешка.

Понимаю, что отсюда не выбраться.

– Лучше поздно, чем никогда, – произносит строгий голос в трубке. – Обернись и посмотри на свечу на столе, у тебя за спиной. Немедленно.

Я покорно оборачиваюсь. В комнате темнеет. В замысловатом подсвечнике, покрытом рунами у основания, горит свеча. Пламя едва заметно колышется.

– Смотри в пламя, – велит голос. – Смотри.

Действительность складывается, как оригами, и сгущается до черноты. Тела я не чувствую, но вроде бы понимаю, что стою на коленях. Вокруг меня три лица. Слева от свечи – женщина лет за тридцать. Смутно знакомая… Это Мэггс из паба, но на двадцать лет моложе и изящнее. Блондинка с идеальной кожей, невероятная красавица. Справа от свечи – мужчина того же возраста, тоже светловолосый и тоже смутно знакомый… с чертами молодого Фреда Пинка. Это близнецы. Нора и Иона Грэйер – вот кто это! Оба совершенно неподвижны, как огонь свечи, как третье лицо над пламенем, глядящее на меня. Из зеркала смотрит Фрейя Тиммс. Шевельнуться не могу, даже моргнуть не могу. Нервная система отказала. С Салли то же самое было? Подозреваю, что да. Она обо мне думала? Ждала, что старшая сестра придет на помощь? Спасет? Или к тому времени ей было уже все равно?

– Невероятно!

Дрожащее пламя свечи то скручивается, то развертывается, освещая искаженное гневом лицо Норы Грэйер. Сколько я здесь пробыла – минуты или дни? Чтобы измерить время, нужно время.