Андрей Газаев: Исход

Резкий визг тормозов ударил по нервам и бросил тело всклокоченного, явно неухоженного человека вперед, на водительское кресло. Удар оказался приличным, но обрюзглое, давно не мытое тело отозвалось не столько болью, сколько вялыми, ставшими в последнее время уже привычными, позывами к чесотке. Глухо простонала сквозь грязный, замусоленный кляп, прикованная к соседней дверце молодая девушка. Её худое, полуобнаженное тело удержал пристегнутый ремень безопасности. В заплаканных, неимоверно усталых глазах на мгновение вспыхнул огонь, но тут же угас, проваливаясь в мутное, окончательно растерявшее краски, существование.

— Какого хрена?! — взревел человек, отлепив свою небритую щеку от некогда белой кожи подголовника и оставив на ней мокрое пятно. С трудом выползая обратно на сидение и расправляя перекрутившийся рукав мятого, давно не стираного пиджака, первым делом бросил взгляд на девушку. Как иначе? Последняя женщина в этом долбаном городе. А раз последняя, значит его! И только его! Потому, что он мэр этого никому не нужного города! И плевать, что нет уже ничего, ни города, ни края, ни страны!

Рефлекторным, скорее уже каким-то животным движением захватил ее покрытую синяками и ссадинами ногу, и болезненно сжал. Девушка отозвалась тихим стоном. Но мужчина этого не замечал, его внимание, как рубильник примитивного агрегата, щелкнуло и переключилось на водителя машины.

— Ты что?! Охренел?!

— Я…, я сейчас, — торопливо залепетал щупленький водитель, поспешно освобождаясь от своего ремня безопасности. — Там что-то есть. Мне надо…

Водитель не договорил, толчком распахнул дверь и вывалился из высокого джипа. В открытый проем ощутимо дохнуло сухим декабрьским холодом. Обнаженная девушка мгновенно покрылась «гусиной кожей». Дверь захлопнулась. Водитель, суетливо приседая, спешно потрусил к покрытым инеем кустам, у разграбленного и наполовину разобранного газетного киоска.

Мэр проводил его презрительным взглядом и повернулся к пленнице. Голова девушки устало привалилась к стеклу, глаза закрыты, по щеке тихонечко сползает одинокая слезинка. Разбитая еще утром, губа изрядно распухла. Некогда длинные, потрясающе красивые, светлые волосы превратились в засаленную, безобразную солому.

Но это зрелище, этот вид последней представительницы женского пола не вызвал у мужчины жалости. На жалость и сострадание эта гора провонявшего сала, в официальном костюме, со значком мэра, уже давно была не способна. В коротком списке чувств, что еще остались в душе этой мерзкой пародии на человека, на первых местах числились властность, жестокость, да животная похоть.

Вот и сейчас, от созерцания измученной пленницы у мэра участилось дыхание, повлажнели губы, рука автоматически потянулась к ширинке. Ну, а как иначе? Вот же она, сидит перед ним, почти полностью обнаженная, мягкая и теплая. Вся такая беззащитная и поэтому доступная. Худые, исцарапанные руки подняты вверх и прикованы к верхней ручке. Это, чтобы не убежала, при случае. И не забывала, чья она собственность.

Мужчина попытался притянуть девушку к себе, но получилось неудобно. Недовольно рыча он отстегнул ремень безопасности, по прежнему удерживающий пленницу, но при этом прищемил себе мизинец. Эта вспышка боли на мгновение привела его в чувство. Он что-то вспомнил, и после секундного размышления, повернулся к своему окну. Сальные глазки нашарили водителя, а брови удивленно поползли вверх. Потому, что маленький, щупленький человечек, вот уже десятый год работающий его личным водителем, стоял на четвереньках под тем самым кустом и что-то нащупывал там, своими дрожащими руками.

— Придурок, мать его! — презрительно процедил человек и собрался снова повернуться к своей забаве. Но в последний момент, то ли что-то заподозрив, то ли наконец разглядев, что именно достал из-под куста водитель, судорожно дернулся и истошно заорал.

— Не сметь!!! — короткие пухлые пальцы с грязными ногтями панически задергали ручку двери, но при этом забыли разблокировать замок. Затем последовал удар плечом, за ним второй, но дверь не сдавалась. Наконец беснующиеся руки нащупали нужную клавишу, дверь распахнулась и мужчина едва не вывалился из салона. Выставив на припорошенный поземкой асфальт ногу, в тяжелом ботинке, приподнялся, опираясь на дверь, да так и застыл, с перекошенным от ненависти ртом. Потому что, маленький щупленький водитель, уже поднявшись на ноги, стоял и блаженно улыбался, держа в руках самый обычный сотовый телефон. Вещь, ставшую запретной в последние полгода. И самое страшное было в том, что экран у этой чертовой, невесть откуда взявшейся под кустом машинки, ярко светился.