Андрей Газаев - Исход

Дед вопрошающе посмотрел на друга, ожидая продолжения. И оно последовало.

— Битком набитый «Икарус». Идет уже третий или четвертый час бешеной гонки. Я стою у лобового стекла, рядом два солдатика, лет девятнадцати, сопровождающие. Уставшие, измученные морально и физически люди, молчат. И вдруг, в этой тишине раздается уже давно забытый звук мобильного телефона. Мне показалось, что тишина в тот момент, мгновенно стала плотной, как кисель. Я сначала не понял, откуда идет звук, но потом увидел, как ошеломленный водитель достает из внутреннего кармана пиликающий телефон и в недоумении пытается протереть пальцем экран.

— И что?! Исчезает в белой вспышке?! — Дед почувствовал, как зашевелились волосы на голове.

— Да! И спасибо тому солдатику, что опомнился первым. Мертвой хваткой вцепился в руль и заорал истошно: «Водилу! Быстрей! Кто умеет водить автобус?!» Я в тот момент, вообще ничего не думал, не соображал, действовал как на автомате. Да и стоял я ближе всех. Вот и представь: перегруженный «Икарус» прет на скорости за сотню, мальчишка в форме, отчаянно изогнувшись, удерживает руль. А я лезу на опустевшее водительское кресло через его руки. Как мы не слетели с трассы под откос и не разбились, я не знаю. Да и какими молитвами я потом много часов гнал этот старый автобус, я тоже не ведаю.

— Охринеть, — только и смог выговорить потрясенный Дед.

— Я был тогда как робот, одни встроенные рефлексы. Но приспособился к этому тяжелому сараю быстро. Потом была Тюмень, но в нее нас не пустили, там тоже шла эвакуация. Заправившись и пару часов отдохнув, мы двинулись на Челябинск. И когда мы туда приехали, я заснул, наверное, в следующую секунду после того, как заглушил двигатель. Прямо за рулем. А потом я уже самостоятельно добирался до дома. Больше месяца. Уфа, Самара, Саратов, Волгоград. Но там уже было немного легче. Ни денег, ни еды. Но мир не без добрых людей.

Сергей повернулся и посмотрел деду прямо в глаза.

— Полторы недели назад я прибыл домой. И вот я здесь, сижу перед тобой, Саня. Хотя, ты ведь теперь уже не Александр? Ты теперь Дающий Дорогу. Или, как зовут тебя ушедшие, Дед.

Все еще не отошедший от рассказа, Дед, воспринял эту новость молча. Да и зачем что-то спрашивать? Все, что надо, друг расскажет сам. А Сергей, помолчав немного, вымученно улыбнулся и продолжил:

— Поздней ночью, измученный, грязный, в порванной одежде я наконец, добрался домой. Последние километры я бежал со всех ног, задыхаясь и едва не падая. Разумом я понимал, что шансов увидеть дочь, у меня немного. Но какая-то часть сознания упрямо отказывалась принимать это. И по большому счету, я надеялся, что хотя бы Света окажется живой.

Сергей отвернулся, и стал что-то доставать из заднего кармана брюк, тихонечко шмыгая носом, и пряча повлажневшие глаза.

— Я чуть не убил себя в том пустом доме. Чуть не сгорел, к чертовой матери. Я ворвался в пустые, темные комнаты и кинулся к кровати дочери. Пусто. Все еще отказываясь верить, я заскочил в нашу комнату, но диван тоже оказался пуст и холоден. Но мое сознание отказывалось верить. Я был как в забытье каком-то. Кинулся на кухню, схватил салфетки и спички, и стал жечь их в комнатах, пытаясь добыть хоть немного света. В общем, опомнился я только когда покрывало на диване начало разгораться и едкий дым уже наполнил комнату. Я кое-как потушил его, но оно продолжало тлеть. Тогда я выкинул его во двор, на холодный бетон. А потом зашел в нашу комнату и опустился на пол. Сколько я лежал там, в полном отупении, я не знаю, но спасительный сон уберег меня от сумасшествия.

Сергей достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и бережно развернул его.

— Проснулся я днем и не сразу понял, где нахожусь. Не сразу. В общем, этот самую записку я обнаружил уже намного позже, хотя лежала она на самом виду, на столе, у компьютера. Читай.

Сергей протянул записку другу, но тот не спешил ее брать. Лишь смотрел вопрошающе.

— Бери. Читай, раз даю.

Дед бережно взял листок и стал медленно вчитываться в рукописные строки:

— «Милый мой, Сережа. Я не знаю, жив ли ты еще, но я очень хочу в это верить. Я уже выплакала все слезы и сейчас мне немного легче. Наша дочь Надя ушла. Ушла туда же, куда уходят все дети. Боже мой! Это случилось прямо у меня на глазах! Я… Я чуть на вскрыла себе вены, прости меня за это, Сережа. Если ты читаешь эти строчки, эти мои корявые строчки, то знай, что я люблю тебя больше всего на свете. И я знаю, что тебе тоже тяжело, поэтому постараюсь написать покороче.