Ян Вирин - 23-й век

Узнав руководителя академии, он положил тело женщины на диван и обтёр её лицо мокрой тряпкой. Мишель немного приоткрыла глаза и тогда поняла, что случилось.

— Вы что обознались, Андрей?

Полковник был русского происхождения — его манеры были немного грубоватыми.

— Я… я… извиняюсь — встав во весь гигантский рост, полковник отдал честь.

Мишель попыталась встать, но у неё не получилось. Солодин помог ей, она отряхнулась, и посмотрев в глаза полковнику, сказала:

— Нашей станции угрожает опасность, а вы… нападаете на первого встречного. Опасность снаружи, а не внутри, полковник!

Это прозвучало как упрёк, но полковник никак не среагировал на него — он продолжал стоять как вкопанный.

— Есть вероятность пространственной атаки, полковник. Я хочу, чтобы все космолёты академии вышли в космос и стояли наготове. Вы можете сделать это, без того, чтобы причинять кому-то из ваших подчиннёных вред?

— Это была простая самозащита…

— Я понимаю… — ответила Мишель, Ведь нельзя винить полковника за такую военную подготовку — но впредь, удостоверьтесь, что есть, от кого защищаться. Хорошо?

— Так точно.

— Свободны. Когда всё будет готово, дайте мне знать по рации — она развернулась и вышла из аппартаментов Солодина.

Надо же, какие люди служат на станции…мне предстоит их ещё всех узнать поближе… — думала Мишель, пока шла к лифту.

Вообще лифт — интересное место! Мишель вспомнила, как когда-то Рентон подсчитал, что обыкновенный служащий на станции проводит в лифте около двух часов в день!

Ирония — что это такое? Человек, не зная чего-то определённо, думает в направлении, заданном им самим, используя свои же не полноценные или даже ложные знания.

Другой же человек, уполномоченный по сравнению с тем, смотрит на своего соседа и смеётся над ним и его незнанием — так возникает ирония.

Но так же представляется интересной и другая ситуация, в которой иронизирующий человек тоже не располагает какой-то полной информацией, и, из-за этого, сам становится объектом иронии. Такая двойная ирония заставляет задуматься вообще об относительности знания и незнания. Есть ли право и лево, белое и чёрное, хорошее и плохое, или вся наша жизнь состоит из таких маленьких импровизированных ситуаций, в которых мы не можем понять, кто над нами смеётся?

— Сержант, сообщите мне, когда начнётся атака, я хочу посмотреть на это зрелище…

— Так точно.

Гиринг вышел из кабинета, в котором находился большой экран. На одном из кораблей, которые отправились атаковать станцию, стояла камера. Видеоснимки принимал мини-локатор, стоявший на Фобосе. Таким образом Гиринг мог следить за каждым движением флота.

Этот Геруэт со своими идеями… — думал про себя генерал — А главное, ему нельзя возражать!

Фон-Гиринг вспомнил, как председатель Сената приказал ему атаковать станцию, это было давно, ещё до большого совещания на Фобосе.

— Гиринг, ты будешь делать то, что я тебе скажу! Тебе это понятно?

— Симон, я же командую твоими войсками. Дай мне возможность решать военные проблемы…

— А я тебе даю возможность. Просто я приказываю завоевать академию, а то это сделает правительство! Твои военные действия меня не интересуют, завоёвывай её, как тебе вздумается.

— Но ЧМ не в силах завоевать станцию и при этом остаться в неизвестности.

— Не в силах? А что вы вообще можете сделать?

Это вызвало гнев у Гиринга — он гордился своей армией, которая уже не раз доказывала себя в тайной войне против правительства.

— Что это значит? — Гиринг встал, было видно что его задели за самое живое.

— Успокойся, воин! — рявкнул на него Симон — Ты мой воин! Я тебя создал и если захочу, то уничтожу!

Гиринг смирился, хотя внутри у него всё горело. Только Симону Геруэту он позволял так разговаривать с собой.

На совещании Гиринг был вынужден представить эту идею, как свою собственную, но любой разумный человек, в том числе и Сандемо, мог догадаться, как генерал относился к ней.

Безумие… атаковать академию, просто так… наш запрограммированный профессор не сработал, на этом конец! Нет… этот Симон.

Гиринг был в ярости от того, что председатель Сената имел над ним такую власть, но, что он мог поделать? Одно слово Симона, упоминание о существовании генерала Гиринга правительству, и Гирингу не жить. Он это знал и из-за этого не перечил председателю.

План Гиринга должен был сработать. Этот старый Сандемо погибнет смертью героя, Симон разозлится, но не больше, а у Гиринга останется весь его флот, целый и невредимый.