Максим Бочковский - Нераскрываемые преступления

Владислав с воплем рванул руль и на полной скорости вылетел на встречную полосу. Свет фар ослепил водителя, затем сигнал и… Молодой человек даже не почувствовал удар, просто кто-то внезапно выключил для него белый свет.

Так давным-давно, после неизменной сказки на ночь, поступала мама.

— Спокойный ночи, дорогой, — звучал её нежный голос, и рука щёлкала выключателем.

Становилось темно.

У занавешенного чёрной шторой окна, молча курил «Советник». Остальные тоже стояли, ничего не говоря. Тишину нарушало только монотонное тиканье часов. Наконец Аливчеев не выдержал:

— Пора что-то решать, господа.

Штатский вздрогнул.

— Я думал о том, что мы могли бы обратиться к масонам. Возможно, у мастера Людвига есть соображение на этот счёт?

Аливчеев повёл бровью. Значит ситуация и впрямь критическая, ранее связь с масонством была неприемлема для «советника».

— Обращение за помощью к Людвигу означало бы преклонение, — поднялся Задоски. — Никогда ещё официальные структуры не шли на контакт со всевозможными братствами.

Штатский развернулся, собираясь что-то ответить следователю в резкой форме, но тут открылась дверь. На пороге показалась группа учёных во главе с профессором Нарштейном.

— Что? — рявкнул «советник» со всем, не растраченным на Задоски, пылом.

— Проблемы, — отозвался профессор.

— Говорите.

Нарштейн прошёл в комнату и развернул на столе карту Москвы.

— Трещина прошла по нескольким оживлённым трассам города. На одной из них зацепило рекламный щит, спровоцировав крупное ДТП.

— Разлом земной кары посреди Москвы? — удивился штатский. — Это возможно?

— Как долго мы сможем держать это в тайне? — спросил Аливчеев.

— За дорогами столицы ведется круглосуточное наблюдение, — напомнил Задоски. — Так что не долго.

— Нужно принимать меры немедленно, — взорвался профессор. — Люди всё чаще перестают себя контролировать. Это следствие вашей деятельности.

— И вашей, — напомнил «советник».

— Вашей, вашей. Я больше не собираюсь в этом участвовать. Чем больше мы пытались это предотвратить, тем хуже становилась ситуация. Нет, теперь я попытаюсь остановить это безумие.

— Что вы имеете в виду?

— Я обращусь в СМИ. Я выведу вашу деятельность на чистую воду.

— Вы хотите выступить по телевиденью и призвать граждан страны к спокойствию? — хохотнул кто-то их стоящих сзади.

— Да любой из тех, кто вас услышит, воспримут ваше заявление в штыки. Решат, что неизвестной дедушка совсем спятил, — вторил ему штатский.

— Посмотрим, кого после моего выступления признают умалишённым!

После оглушительного хлопка дверью, «советник» схватился за голову.

— Он не блефует, — сказал кто-то.

— У него большой авторитет в научных кругах. Никто не откажет в телеэфире профессору Нарштейну.

— Чёрт, — высказался штатский.

В до краёв наполненном людьми зале, мелькали огни, и играла музыка. Все дискотеки похожи одна на другую. Везде танцы, если, конечно, это вихляние можно назвать танцами. Везде молодые пары, фривольно ласкающие друг друга. А иногда и более того. Например, сейчас Пётр Керенский наблюдает, как парочка влюблённых уже потихоньку начинает переходить ко второй стадии этого увлекательного занятия. Молодой следователь поморщился. Он никогда не понимал страсть к сексу в публичных местах, и смотреть на это ему тоже не доставляло удовольствие.

В этот момент в поле его зрения появилась молодая красивая девушка. Брюнетка с большими чёрными глазами обхаживала молодого человека, который, казалось, не очень-то хотел танцевать с ней. Все его мысли занимала блондинка неподалёку. Пётр стал не спеша пробираться к девушке. Голос Влада Сташевского пел некогда известную, а ныне хорошо забытую песню.

— Извините. Можно вас на танец? — спросил Керенский, подойдя к девушке сзади.

Как только та обернулась, он понял, что не ошибся, мгновенно утонув в этих бездонных чёрных глазах. Девушка тоже в первый момент хотела что-то сказать, как показалось парню, нелицеприятное, но затем захлопнула ротик и улыбнулась.

— Привет, красавчик! Не возражаю.

Вдруг песня, как по заказу, сменилась на довольно нехарактерную для дискотек «Эти глаза напротив», в исполнении Ободзинского. Публика в замешательстве застыла, а вот Пётр, напротив, закружил партнёршу в танце, с удивлением отметив, что девушка тоже неплохо вальсирует. Внезапно музыка снова сменилась. Видимо, что-то, где-то очень удачно заело. В стороне послышался звук удара, затем падения. Девушка прильнула к Керенскому, тот улыбнулся.