Клиффорд Саймак: Заповедник гоблинов. Романы

— Но ведь вполне возможно, что мы наткнемся на разрушителей. Полагаю, что я каким-нибудь образом выкручусь, хотя это совсем не та роль, в которой я представлял себя. Мои интересы, как у моего отца и деда, лежат в поместье, в людях, в земле…

— В этом ты не одинок, — отозвался отец. — Многие Стендиши жили на этой земле, но, если было нужно, уходили за нее сражаться, и никто из них не опозорил свой род. Так что перед тобой длинная цепь воинов.

— Кровь скажется, — важно произнес архиепископ. — Кровь всегда сказывается. Хорошие старые фамилии вроде Стендишей — оплот Британии и господа нашего.

— Ладно, — сказал Дункан. — Раз уж вы так решили, раз хотите, чтобы я участвовал в этой вылазке на юг, то хоть расскажите мне все, что вы знаете о разрушителях и разоренных землях.

— Известно только, что это цикличный феномен, — сказал архиепископ. — Цикл начинается в разных местах примерно каждые пять столетий. Мы знаем, что около пятисот лет назад это произошло в Иберии. За пятьсот лет до этого — в Македонии. Есть указания, что еще раньше то же самое было в Сирии. В область вторгается рой демонов и различных духов. Они сметают перед собой все. Жителей убивают, дома сжигают. Местность остается в полном запустении. Такая ситуация существует неопределенное число лет — от двух-трех до десяти, а то и больше. Затем злые силы вроде бы уходят, народ снова заселяет страну, хотя требуется не меньше ста лет, чтобы восстановить ее. Демоны и их когорты назывались по разному. В этом последнем великом вторжении их зовут разрушителями. Когда-то они звались ордой. Но главное, конечно, сущность этого феномена. Многие ученые ломали себе голову над причинами его возникновения, дошли чуть ли не до сказочных теорий, но ничего реального не придумали. Ясное дело, никто из них, в сущности, не пытался исследовать пострадавший район, и я их за это не порицаю…

— А теперь, — перебил отец, — вы предполагаете, что мой сын…

— Я не предполагаю, что он будет исследовать. Он должен только постараться пройти через пострадавшую область. Не будь этот Вайс из Оксенфорда так стар, мы могли бы и подождать, но он очень стар и, по последним сведениям, сильно слабеет. Из него уже песок сыплется. Того и гляди, он отойдет к небесным наградам. А он единственная наша надежда. Я не знаю больше никого, кто мог судить о манускрипте.

— А если манускрипт пропадет до того, как будет доставлен в Оксенфорд? — Спросил Дункан.

— Такое может случиться, хотя я знаю, что ты будешь беречь его, как свою жизнь.

— Любой так сделает, — ответил Дункан.

— Это драгоценная вещь, — проговорил его преосвященство, — возможно, самая драгоценная во всем христианском мире. В этих нескольких листах, быть может, заключена будущая надежда человечества.

— Вы можете послать копию.

— Нет, — сказал архиепископ, — посылать надо оригинал. Как бы тщательно ни скопировали — а у нас в аббатстве есть копиисты великого ума — они могут нечаянно пропустить какую-нибудь характерную деталь, которая окажется существенной при определении подлинности. Мы сняли две копии, они будут храниться в аббатстве под семью замками. Если оригинал будет потерян, у нас останется хотя бы текст, но потеря оригинала будет катастрофой.

— А если Вайс установит подлинность текста, но поднимет вопрос о пергаменте и чернилах? Вдруг он не настолько в них разбирается?

— Сомневаюсь, — возразил архиепископ, — что он поднимет этот вопрос. Со своими товарищами — учеными он решит все вопросы, если признает рукопись подлинной по тексту. Но если все же возникнут такие вопросы, ты найдешь другого ученого. Там должны быть и такие, кто понимает толк в чернилах и пергаменте.

— Ваше преосвященство, — сказал отец, — вы говорили, что были теории насчет разоренных земель, насчет причин этого разорения. Нет ли среди этих теорий приемлемой для нас?

— Трудно выбрать. Все они весьма изобретательны, некоторые обманчивы и логически ненадежны. Только одна, пожалуй, кажется мне более разумной — что разоренные земли используются для восстановления мировых сил зла — возможно, они иногда нуждаются в покое для обсуждения своих целей, для самоукрепления и восстановления своих сил. Вот они и опустошают местность, превращают ее в место ужаса и отчаяния, что служит им защитным барьером против вмешательства, пока они выполняют какие-нибудь нечестивые ритуалы, необходимые для усиления их на следующие пятьсот лет деятельности зла. Тот, кто предложил эту теорию, хотел доказать, что ослабление зла происходит за несколько лет до разрушения земель и некоторое время после этого великого прироста зла, но я сомневаюсь, что ученому это удастся. Для такого изучения слишком мало данных.