Клиффорд Саймак: Заповедник гоблинов. Романы

Он смахнул слезы, катившиеся по его полным щекам. Когда он снова заговорил, в его голосе слышалось подавленное рыдание.

— С провалом крестового похода, хотя дальнейшие исследования показывали, что это было не по нашей вине, мы лишились последней надежды найти какое-нибудь свидетельство подлинности Иисуса, какое, возможно, еще существовало в те времена, но теперь, без сомнения, исчезло и недостижимо для смертного. Из всего тебе, конечно, ясно, почему мы придаем столь большое значение манускрипту, найденному в этих стенах.

— Время от времени, — заметил лорд, — возникали слухи о крестовых походах.

— Это правда, — ответил его преосвященство, — но никогда ничего не получалось. Сфера действия зла распространялась, и злоба, о которой писали наши историки, вытеснила из нас мужество. Вырвавшись из круга зла, люди скучивались на своих акрах, неся в себе несказанный страх, и, может быть, такая напряженность вновь призывала зло во всей его ярости. Зло снова возникло на Иберийском полуострове и все наши планы были заброшены и забыты, так как полуостров был опустошен и в страну вполз ужас. Два таких свидетельства не могут не вызвать мысли, что зло действительно держит нас на одном и том же уровне, в нищете, чтобы иметь возможность питаться и расти за счет нашей нищеты. Мы — скот зла, мы пасемся на наших пастбищах и предлагаем злу нашу нищету, когда оно в ней нуждается.

Архиепископ вытер лицо.

— Я думаю об этом ночами, пока не усну. Меня это мучит. Мне кажется, что свет ушел от нас и мы погружаемся в древнюю тьму. Мне кажется, что это конец всему.

— Вы высказывали кому-нибудь эти свои мнения? — Спросил лорд Стендиш.

— Не многим, — ответил архиепископ. — Их это не интересует. Им плевать на то, что я говорю.

В дверь тихо постучали.

— Да, — отозвался хозяин. — Кто там?

— Это я, — послышался ответ Уэлса. — Я подумал, что, может быть, бренди…

— Да, действительно, — воскликнул архиепископ. Он оживился. — Немного бренди было бы неплохо. У вас чудный бренди. Куда лучше, чем в аббатстве.

— Завтра утром, — сквозь зубы сказал лорд, — я пришлю вам бочонок бренди.

— Черезвычайно любезно с вашей стороны, — сладко отозвался архиепископ.

— Давай сюда, — приказал лорд Уэлсу.

Старик принес поднос со стаканчиками и бутылкой. Осторожно передвигаясь в своих ковровых шлепанцах, он разлил бренди и вручил всем по стаканчику.

Когда он вышел, архиепископ откинулся на спинку кресла и посмотрел бренди на свет.

— Замечательно! — Проговорил он. — Какой чудесный свет!

— Какой отряд вы предполагаете? — Обратился Дункан к отцу.

— Ты намерен идти?

— Собираюсь.

— Так и должно быть, — поддержал архиепископ. — Риск — в высокой традиции вашей семьи и этого дома.

— Традиции, — резко возразил отец, — тут не причем.

Он обернулся к сыну.

— Я полагаю, человек двенадцать.

— Слишком много, — ответил Дункан.

— Возможно. А по-твоему, сколько?

— Два. Я и Конрад.

Архиепископ подавился бренди и выпрямился.

— Двое? А кто этот Конрад?

— Конрад, — ответил отец Дункана, — амбарный рабочий. И он умеет обращаться со свиньями.

— Я не понимаю.

— Конрад и мой сын — друзья с детства. Когда Дункан ходит на охоту или рыбалку, он берет с собой Конрада.

— Он хорошо знает леса, — добавил Дункан. — Он всю жизнь ходит по ним. Когда у него есть время, а это иной раз бывает, поскольку он не перегружен обязанностями, он всегда уходит в лес.

— Мне кажется, — заметил архиепископ, — что хождение по лесам не требует высокой квалификации.

— Может пригодиться, — возразил Дункан. — Мы ведь пойдем по диким местам.

— Этот Конрад, — пояснил отец, — сильный парень семи футов ростом и почти двадцать стоунов весом. Быстрый, как кошка. Полуживотное. Он предан Дункану, готов умереть за него, я в этом уверен. Он носит дубину, здоровую дубину.

— Дубину! — Простонал архиепископ.

— Он ловко управляется с ней, — сказал Дункан. — Если он выступит с ней против десятка меченосцев, я поставлю на Конрада и его дубину.

— Пожалуй, это неплохой выбор, — согласился отец двое пойдут быстро и незаметно. Если придется, они сумеют защититься.

— С нами пойдут Дэниел и Тайни, — сказал Дункан.

Архиепископ поднял брови, и отец пояснил:

— Дэниел — боевой конь, приученный сражаться. Он заменит троих людей. Тайни — крупный мастиф. Он тоже тренирован для боя.

Седрик ушел задолго до света, после того как вывел их на тропу в густой чаще, где они расположились на отдых. На заре Конрад разбудил Дункана, они позавтракали хлебом и сыром, не желая разводить костер, и снова двинулись в путь.