Мюррей Лейнстер - Прогулки в пятое измерение

Побледнев, Сантос отложил газету. Заметив, как я смотрю на него, он улыбнулся, но в глазах у него было странное выражение.

— Мне кажется, мы оба избавились от мыслей о той штуковине наверху, — спокойно сказал он. — Я прочитал в сегодняшней газете, что наш город должен посетить президент Хондагве во время дружеского визита в Соединенные Штаты. Вот это избавит меня от воспоминаний о чем угодно!

Он машинально взял кофейную чашку, часть ее содержимого выпил, а часть пролил. Лицо его было суровым и бледным.

— Теперь мне легче вернуться к размышлениям о моем диамагнетике, — рассеянно сказал он. — Гораздо легче.

Но внезапно, словно не в силах больше сдерживаться, он заговорил. Голос его был горек и мрачен. И слушать его было тяжело.

Хондагве была из тех стран, в которых номинально не было демократии. Ее президент — Хосе Мануэль Гуттиэреза — правил страной уже восемнадцать лет. И в течение этих восемнадцати лет ни разу не было выборов. Никто не претендовал на то, что там были суды или честные чиновники. И что хуже всего, никто даже не притворялся, что президент не обладает полной и абсолютной властью.

Темноволосая девушка была женой Сантоса. Она привлекла внимание любителя женщин Гуттиэреза. Он вежливо пригласил ее посетить президентский дворец. Она не пошла. А затем она просто исчезла — была похищена людьми из охраны президента.

— Я был тогда на охоте, — сквозь стиснутые зубы с трудом выдавил Сантос. — Когда я вернулся и узнал об этом, то буквально обезумел. Я пошел во дворец с револьвером, и меня подстрелили под предлогом того, что я пытался убить президента. Этого я и хотел, но не смог. Меня бросили на улице, посчитав мертвым, но я не умер… к сожалению! — добавил он. — Моя жена тоже была мертва, — безжизненным голосом продолжал он. — Когда я поправился, то стал подготавливать революцию. Было достаточно много людей, так же отчаявшихся, как и я! Целых три месяца нам удавалось держать все в тайне, собирая людей, у которых были веские основания ненавидеть Гуттэреза. Но потом нас раскрыли. Мы стали преследуемыми беглецами. Когда поймали живыми сорок моих человек, остальные решили сдаться. Им обещали жизнь, но я сам слышал винтовочные залпы, когда их расстреливали. Какое-то время я прятался в доме поденщика. В конечном итоге, лишь двенадцати из нас удалось перебраться через границу. — Он широко раскинул руки и горько улыбнулся.

— Я планировал когда-нибудь вернуться и задушить Гуттиэреза собственными руками. Уже больше тысячи человек погибли при подготовке восстания. Возможно, они не походили на примерных учеников воскресной школы, но это были настоящие мужчины. Они хотели, чтобы президент ответил за гибель людей, за насилие над женщинами, за все, что он творит в стране. А в результате, — по глазам было видно, что он издевается над собой, — я стал великим ученым! Я создал диамагнетик, амиго, штуковину, которая то прекращает существование, то появляется снова. А в это время Гуттиэрез катается по Штатам, как президент дружественной страны!

Теперь настала моя очередь попытаться отвлечь его от мрачных мыслей.

— Вероятно, после вы пожалеете о том, что рассказали мне все это, — прямо сказал я. — Поэтому, я все забуду, если вы не возобновите разговор на эту тему. Но диамагнетик не такой пустяк, как вам кажется. Когда вы вернетесь в лабораторию, я думаю, мы узнаем, в конце концов, что он очень важен, и стоит потратить жизнь на его открытие. Вы сказали, что завершили работу над ним?

— За полчаса до того, как вы пришли, — ответил он без всякого интереса. — Тогда я в первый раз включил его. Ладно. Пойдемте.

Я вернулся в лабораторию вместе с ним. Я с энтузиазмом распространялся о том, что уже обдумываю истинные свойства и применение диамагнетика. И мне удалось заставить Сантоса думать о нем.

Теперь я об этом жалею.

Когда мы вернулись в лабораторию, то первый вопрос, мучивший нас обоих, разумеется, был о том, что происходит с этой хитрой штуковиной, когда она включена и исчезает.

Мы взяли деревянную палку и ткнули ею в то место, которое он занимал. Там ничего не было, но опять произошел экстраординарный оптический эффект, о котором я уже рассказывал. Палка вылезла с другой стороны этого места, а посредине ее была большая — фута в полтора — дыра, ничто. Тогда я протянул палку через странное место, взяв ее за оба конца. При этом мои руки отделились, чего мне очень не хотелось. Волосы встали дыбом у меня на голове, потому что палка стала расти в длину, выдвигаясь, как телескопическая труба.