Мюррей Лейнстер - Прогулки в пятое измерение

— Не думаю, что свет зажгли специально для нас, — произнес Гарри, — но, наверное, стоит туда пойти.

Он взял девушку под руку и повел к двери, из которой шел свет.

— Я… Наверное, я просто сошла с ума, — дрожащим голосом заявила Лора. — Этого же просто не может быть!

Гарри ничего не ответил. Они вошли в открытую дверь. Больше они не были под открытым небом, но внутри было все так же, как и снаружи. Стены, пол, потолок и мебель не отбрасывали теней. Рука девушки напряглась. Все здесь светилось, даже они сами. У Лоры перехватило дыхание.

— Возьмите себя в руки! — сказал ей Гарри. — Я боюсь не меньше вашего.

На самом деле, он боялся гораздо больше нее. Он знал, что произошло. Эйнштейн постулировал, что существуют врожденные отношения массы и времени, так что если какой-нибудь материальный объект — например, космический корабль, — приближается к скорости света, то масса его становится бесконечно большой, а время останавливается. То, что покажется экипажу такого корабля секундой, для остальной вселенной будет столетиями или тысячелетиями. Сейчас же, наоборот, масса стала не бесконечно большой, а уменьшилась до нуля!

На полу возле прихожей лежал фонарик. Он был включен, его луч освещал часть комнаты, и там, куда падал свет, комната казалась совершенно нормальной. Коврики, мебель. За туалетным столиком сидела женщина и подкрашивала себе губы.

— Прошу прощения, — едва вымолвила Лора Хант. — Вы можете мне сказать?..

Женщина не шевельнулась. Она была неестественно неподвижна. Неподвижна, как камень. Гарри шагнул вперед и коснулся ее плеча. Оно было словно каменное. По лбу у него заструился пот.

— Что же это? — дрожа, спросила Лора.

— Это именно то, чего я боялся, — мрачно сказал Гарри. — Вот только этот фонарик не должен работать, но он работает. Давайте-ка посмотрим его!

Он коснулся фонарика, и тот шевельнулся. Тогда Гарри поднял его. Этот был совершенно обычный фонарик на сухих батарейках.

— Возможно, его здесь оставили, чтобы заставить меня надеяться, — мрачно сказал он. — Как это ни смешно, но мне приходится принимать факты. Пойдемте со мной!

Он повел лучом фонарика. Везде, куда падал кружок света, светящиеся, призрачные стены и потолок выглядели нормальными. Коврики? Гарри пнул один ногой. Коврик был тверд, как железо, ни одно волокно его даже не шевельнулся. Гарри поморщился, ушибив об него ногу.

— Все для того, чтобы мы какое-то время надеялись, — мрачно сказал он. — Давайте осмотрим все остальное.

Девушка крепко держалась за него, когда Гарри прошел в холл.

— Вы знаете, что произошло? — спросила она.

— Увы, да, — ответил Гарри. — Я разрабатывал теорию, что масса не должна быть неотъемлемой частью материи. Эйнштейн заявлял, что у объекта может быть бесконечная масса. Количество вещества не меняется, но масса меняться может — как и скорость течения времени. Вот я и задался вопросом, а что бы произошло, если можно было бы уменьшить массу почти до нуля. И я нашел ответ!

Они прошли через холл в открытую дверь. Фонарик осветил дверцы лифта. Гарри нажал большим пальцем кнопку вызова. Но кнопка не двинулась. Тогда он выключил фонарик.

Мерцающее желтоватое свечение очертило контуры лестничной клетки. Этажом ниже стояла на ступеньке обычная свечка, засунутая в бутылку.

— Все понятно, — с горечью сказал Гарри. — Это устроил Кэйбл. Больше некому. Он был моим помощником и помогал в экспериментах. Я создал машину, которая уничтожает массу в пределах своей досягаемости. Она работала, но мне не понравилось то, что я узнал. Эйнштейн утверждал, что у объекта может быть бесконечная масса и нулевое время…

Они осторожно стали спускаться по ступенькам. Гарри оперся о перила и увидел внизу шарики желтого света. Указатели, которые должны были направить их в нужное место.

— Я обнаружил способ сделать массу нулевой, — сказал он девушке. — Не совсем нулевой, но близко к тому. При этом я обнаружил, что скорость движения времени становится почти бесконечно великой! Обратная сторона формулы Эйнштейна. Если сделать у космического корабля — или человека — нулевую массу, то для него пройдут столетия или тысячелетия, вмещенные в обычную секунду. Именно это и произошло с нами. Мы живем сейчас, примерно, в сто миллионов раз быстрее обычного. Мы могли бы прожить здесь всю жизнь и умереть от старости — а на часах в обычном времени не пройдет и секунды.

Девушка споткнулась. Они подошли к свече в бутылке, Гарри держал фонарик так, чтобы освещать несколько ближайших ступенек.