Мюррей Лейнстер - Прогулки в пятое измерение

— Спросите об этом у Денхэма, — ответил Томми.

— Тогда я не стану делать металл! Я хочу увидеть расчеты! Я настаиваю на этом! Я не буду ничего делать, пока вы не покажете мне их!

Смизерс тоже был в лаборатории. Все это время он рассматривал большую соленоидную катапульту и по привычке чесал подбородок. Но теперь он повернулся к ним.

Томми схватил фон Хольца за плечи. Руки у него были крепкими, сильными руками спортсмена, хотя мозг и был мозгом ученого, и фон Хольц полностью оказался в его власти.

— Есть только одно вещество, которое может быть нужным мне металлом, фон Хольц, — тихо сказал он. — Только одно вещество является совершенно трехмерным. Это металлический аммоний! Известно, что он существует, потому что все знают его ртутную смесь, но никто не мог выделить его в чистом виде, потому что никто не мог придать ему четвертое измерение — время. Денхэм первый сделал это. И вы можете делать его. Мне он нужен, так что принимайтесь за работу. Вы сильно пожалеете, если откажетесь, фон Хольц!

— У меня тут возникли кое-какие догадки, — спокойно добавил Смизерс. — Так что если он не хочет, чтобы ему свернули шею…

Томми отпустил фон Хольца, и молодой человек, задыхаясь, принялся что-то бормотать и гневно жестикулировать.

— Он сделает это, — холодно сказал Томми, — потому что не осмелится…

Фон Хольц покинул лабораторию, сверкая глазами и кусая губы.

— Он вернется, — кратко прокомментировал Томми. — А вы, Смизерс, должны сделать маленькую модель этой большой катапульты. Вы справитесь?

— Наверняка, — сказал Смизерс. — Кольцо… Ну, его можно сделать из медной трубки, замена грубая, но сойдет. А теперь сам механизм…

— Я окажу ему внимание. Вы знаете, как обращаться с металлическим аммонием?

— Ну, да, — кивнул Смизерс. — Я же делал это для профессора.

Томми наклонился к нему и прошептал:

— Вы никогда не делали такого механизма. Но вы делали пружины к нему, верно?

— Угу!

Томми радостно заулыбался.

— Значит, я прав, и у нас все получится! Фон Хольц требует математические расчеты, но никто на Земле еще не сумел их создать, а нам они и не нужны.

Смизерс пошарил в лаборатории, нашел то, другое, третье и принялся за работу. Время от времени он глубокомысленно рассматривал большую катапульту, чтобы освежить память, затем переходил к созданию следующей части.

Поскольку фон Хольц не возвращался, Томми пошел его искать. По пути он внезапно вспомнил, что слышал недавно, как завелся двигатель его машины. И оказалось, что машина его действительно исчезла. Томми выругался и пошел в дом искать телефон. Но прежде чем он нашел его, он услышал звучное мурлыканье двигателя. Его машина стремительно подлетела к дому. Томми увидел через окно, что за рулем сидит фон Хольц.

Худощавый молодой человек вышел из машины с перекошенным белым лицом и направился в лабораторию. Но Томми перехватил его.

— Я ездил за материалами, необходимыми для производства металла, — хрипло сказал фон Хольц, с большим усилием подавляя свой гнев. — Сейчас я начну, герр Римес.

Томми ничего не ответил. Фон Хольц лгал. Разумеется, никакие материалы ему не были нужны. Он уезжал, чтобы переговорить с тем, кто написал ему записку.

Фон Хольц пошел в лабораторию. Почти сразу же был заведен четырехцилиндровый двигатель. После него зажужжало динамо. Фон Хольц вышел из лаборатории и нырнул в сарай, примыкавший к кирпичному зданию.

Томми подошел к машине и посмотрел на спидометр. Как большинство людей с методичным умом, Томми запоминал показания спидометра во время поездки к новому месту. И теперь он мог вычислить, далеко ли ездил фон Хольц. До деревни и обратно.

— Запомним, — мрачно сказал себе Томми, — что тот, кому нужны чертежи и расчеты, ждет или в самой деревне, или в начале дороги. Фон Хольц сказал прежде, что он едет сюда. Вероятно, он появится и попытается подкупить меня.

Томми вернулся в лабораторию и посмотрел в окуляр дименсиоскопа. Смизерс работал паяльной лампой, соединяя между собой явно неподходящие друг к другу штуковины страной формы. Томми заглянул в через окуляр прибора в безумный мир.

Папортниковый лес по-прежнему был там. На стоянке Оборванцев наступило затишье. В этом мире надвигался закат, хотя за стенами лаборатории все еще ярко светило солнце. Очевидно, время суток не совпадало в этих двух мирах, достаточно близких в иных отношениях, так что человек мог быть заброшен из одного в другой без помех.