Нил Стивенсон - Интерфейс

Войдя внутрь и дав глазам привыкнуть к полутьме, он увидел, что внутри царит пустота. Ни столов, ни кадиллаков. Он закрыл двери у себя за спиной и запер их на старомодный крюк.

Некогда стеклянный пол выставочного зала был местами застелен блеклым коричневатым линолеумом, а кое-где – полураскатанными рулонами серой пористой резины. Переплетение черных железных труб висело под потолком, там и сям украшенное несколькими десятками театральных софитов.

Другие источники света крепились на телескопических стойках треножников. На верхушках этих устройств красовались большие белые зонтики, служащие рефлекторами; все это выглядело как поле, засаженное огромными подсолнухами. Толстые черные кабели, соединенные в пучки серой липкой лентой, змеились по полу.

Это была сцена. На сцене имелись и декорации, разбросанные по ней хаотически: пара тяжелых, солидных деревянных столов. Пластиковые растения. Несколько книжных шкафов с книгами. Как обнаружил Аарон, подойдя поближе, это была фальшивка. Никаких книг на шкафах не было. То, что выглядело как ряд томов, на деле являлось пустыми пластиковыми коробками. Каждый шкаф весил не более двадцати фунтов.

Раздалось приглушенное позвякивание и в дальнем конце зала вспыхнули несколько ламп. Со своего места Аарон мог разглядеть едва ли половину зала – все остальное скрывалось за шаткими разделительными щитами.

Наконец он разглядел фигуру Кира Резерфорда Огла, который стоял рядом с серым распределительным щитком, включая и выключая софиты.

– Гуфи, – сказал Огл. – Мой любимый герой.

– О. Кабы знал, привез бы вам сувенир.

– Я получаю по сувениру всякий раз, когда встречаюсь с клиентами, хау, хау, хау, – сказал Огл. – Идите сюда, мой кабинет прямо здесь, уж какой не есть.

– Интересное здание, – сказал Аарон.

– Мы решили оставить вывеску, – сказал Огл, – для привлечения республиканцев.

Аарон двинулся вглубь выставочного зала, пробираясь между пучками кабелей и рулонами полового покрытия.

– Вы, наверное, гадаете, что делает в Окленде человек, который изображает из себя нечто среднее между Макиавелли и Дзефирелли. Почему он не в Сакраменто, где обитают политики, или не в Лос-Анджелесе, где кишмя кишат медиа-подонки?

– Такой вопрос приходил мне на ум, – сказал Аарон.

– Это перетягивание каната. Чем ближе я к Сакраменто, тем лучше для политиков. Чем ближе я к Лос-Анджелесу, тем лучше для креативно одаренных.

– Вы ближе к Сакраменто. Так что, полагаю, политики победили.

– Они не победили, но получили явное преимущество. Видите ли, у ребят из прессы отсутствует щепетильность. Они доберутся куда угодно. У политиков она тоже отсутствует. Но они предпочитают действовать так, как будто она у них есть. И добираться до Лос-Анджелеса – выше их чувства искусственного достоинства, поскольку они по-прежнему считают меня мелким торгашом и потому им кажется, что они поклоняются ложным богам.

Огл повернулся к Аарону спиной и повел его сквозь лабиринт перегородок.

– Так почему же вы не обосновались в Сакраменто, если ребятам из прессы все равно, куда ехать? – спросил Аарон, следуя за Оглом и оглядываясь по сторонам.

– Ребятам, может, и все равно, но мне-то нет. Я не хочу сидеть в Сакраменто, потому что это пересохшее сортирное очко. А Сан-Фран слишком, черт побери, дорого обходится. И поэтому я здесь, в лучшем месте, какое только можно найти.

Они приближались к некой сложной конструкции, комнате внутри комнаты – трехмерному переплетению деревянных брусьев, окружающих и поддерживающих изогнутую стену. Старомодную стенку из оштукатуренной рейки.

С одной стороны сооружение было открыто, позволяя заглянуть внутрь. Комната имела овальную формы, и сейчас была расколота, как яйцо.

Огл заметил его любопытство и взмахнул рукой.

– Входите, – сказал он. – Лучшая комната во всем здании.

Аарон переступил через брусья и сквозь пролом проник в овальную комнату.

Внутри обнаружился прекрасный письменный стол. Это был кабинет. Овальный кабинет. Это был Овальный Кабинет.

Аарон видел настоящий Овальный Кабинет в Белом Доме, когда посещал Вашингтон, округ Колумбия, со школьной экскурсией. И этот был точно такой же. Если сдвинуть две половинки вместе, подобие станет полным.

– Она совершенна, – прошептал он.

– По телевизору абсолютно совершенна, – сказал Огл, влезая следом. – На кинопленке всего лишь довольно хороша. Для деревенщины в любом случае сойдет.