Нил Стивенсон - Интерфейс

Мерриам видел ролик с симуляцией бокового столкновения – он был на ознакомительной кассете, которую ему вручили в представительстве «Мерседес». Симуляция выполнялась с помощью голого шасси с огромным бетонным блоком, приделанным спереди и раскрашенным тревожными черно-желтыми диагональными полосами. Как и полет пули, взрыв баллон или взмах крыльев колибри, процесс столкновения был недоступен невооруженному взгляду; разглядеть его можно было только в замедленной съемке, в которой полосатый бетонный блок надвигался сбоку с грацией призрака, абсолютно бесшумно и, казалось, со скоростью улитки. Но когда он вплывал в борт большого седана «Мерседес-Бенц», будто скользящее по летнему небу облако, борт машины вминался внутрь, голова манекена дергалась вбок, и только тут становилось понятно, с какой бешеной скоростью двигался черно-желтый джаггернаут.

Такое столкновение могло стать роковым. Чтобы уразуметь это, не требовалось пересматривать видео симуляции многократно. Жертва всегда принимала удар виском, а именно там хранилось все самое ценное. Фронтальные доли мозга содержат вашу личность, и если обод рулевого колеса врежется в них на скорости шестьдесят миль в час, самое худшее, что вас может ожидать – это развод; затем вам придется выбросить старые галстуки и купить новые. Подумаешь, большое дело. Новая личность, особенно после долгих лет жизни в компании старой, может даже оказаться интересной. Височные же доли куда важнее – именно в них протекает процесс мышления. Слева, то есть с той стороны, которая при боковом столкновении травмировалась сильнее всего, хранились логические, рациональные и пространственные способности, и после того, как в них врезалась дверная рама, вы оставались без работу. Максимум, что вам светило – это курсы гончарного дела.

Сотрудники «Мерседес» оказались достаточно предусмотрительны, чтобы об этом позаботиться. С помощью черно-желтого бетонного блока они уничтожили движимое имущество компании стоимостью в несколько миллионов долларов, многократно просмотрели пугающе беззвучное замедленное кино и внесли несколько изменений. Эти изменения привели к тому, что левое полушарие мозга Чейза Мерриама пребывало в полной безопасности – насколько это вообще возможно при езде на автомобиле.

Сложенные вместе, эти факторы – охраняемая парковка, его спокойная гавань в Уэстчестере, в котором преступность по-прежнему оставалась вне закона,а также мистическое психологическое силовое поле и замедленные фильмы – дарили Чейзу Мерриаму чувство неуязвимости. И это было хорошо, потому что он любил засиживаться в своем офисе в нижнем Манхэттене допоздна. Если бы он водил «Субару» и парковал ее на улице, он был бы лишен такой возможности. Ему было бы слишком страшно выходить на улицу после наступления темноты – пришлось бы ночевать прямо в офисе на кожаной кушетке, чтобы поутру обнаружить на месте «Субару» ободранный остов.

Лучше всего ему работалось как раз по ночам. И эта работа более чем окупала стоимость большой машины. Единственным недостатком такого режима было то, что проклятые часы в последнее время непрерывно его отвлекали. В принципе, он не так чтобы и возражал. Ему нравилось быть в курсе политических событий. Эта штуковина на запястье оживала только раз или два в день, и всегда это было что-то важное. Все равно что личный ассистент, который ничего не делает, кроме как отслеживает политические события и дает знать, когда стоит включить телевизор.

Общенациональное собрание Коззано добралось где-то до середины своего недельного расписания, когда Чейз Мерриам, проработав допоздна да еще посмотрев до конца одиннадцатичасовой выпуску новостей, чтобы узнать результаты последнего бейсбольного матча, направился на стоянку, к ожидавшему его с ключами в зажигании «Мерседес-Бенцу», сверкающему отполированными боками в ярком свете фонарей. Охранники вымыли и отполировали его в течение дня – делать им все равно было нечего.

Чейз Мерриам подумал, что машина выглядит сегодня особенно чистой и красивой, и потому отслюнил несколько баксов охраннику, распахнувшему перед ним водительскую дверь. Он погрузился в эргономичную кожу, повернул ключ и игла тахометра сдвинулась и замерла на отметке холостого хода. Это был единственный признак, по которому не вооруженный специальными приборами водитель мог определить, что двигатель завелся – если только не решится встать на четвереньки перед выхлопной трубой и засунуть в нее язык.