Анна Субботина - На пороге зимы

Он сжал её пальцы, поднёс к губам и легко коснулся костяшек. Повернулся и вышел.

Элеонора смотрела, как он проходит через расступающееся войско, садится в седло и выезжает за ворота, ведя за собой имперское войско. Как вьётся на ветру алый плащ, а на знамени играют золотом циркуль с шестернёй.

Маркграф Гаральхад Оллард вернётся безымянным изгнанником. Но они проложат ему путь к власти — вместе.

Остатки сгоревшего сарая дымили до утра, но остальное уцелело. Сказалась зимняя выучка: сторожа мигом растащили постройку по брёвнам и залили водой. Жаль, рассказать смогли немного. Все смотрели на огни над замком, когда через забор полетели горящие стрелы — уже не потешные. Едва успели разглядеть во тьме меховые спины, удаляющиеся к лесу. Бросились было в погоню, но вовремя одумались.

С рассветом вышли на пустошь. Следы говорили: нападавших было человек тридцать и ушли они к Гиблой долине. Войско явно заманивали в ловушку — в ущелья, где жалкий десяток лучников мог положить целую сотню.

Тем хуже для них.

У Такко шумело в голове после бессонной ночи. Сперва Оллард с Ривеленом огорошили новостью. В тайну посвятили ещё десятерых, лично выбраных Ривеленом из своих людей. Они «героически погибнут» с маркграфом, а на деле будут охранять его, охотиться и делать прочую работу.

— Ты приглянулся Ривелену, — сказал Оллард после. — Сперва я сомневался, что у него на уме, но всё же ему можно верить. Если уедешь с ним, он устроит тебя учиться. О деньгах не беспокойся.

Такко думал недолго: столица манила пышностью и почётом, но она никуда не денется. Его место здесь — держать связь между замком и горной хижиной, пробираться тайными зимними тропами, разбирать чертежи при свете жировой лампы… Куда занятнее столичного учения, и думать нечего!

Затем собрали военный совет, отправили разведчиков, получили с голубем сведения, обсудили, снова собрались узким кругом… Зато план был отточен до совершенства. Не зря они с Оллардом ездили в Гиблую долину зимой! Заодно это объяснило, почему маркграф не остался в замке: южанам нужен был предводитель, хорошо знающий места.

Никто не спросил, надо ли гнать столько народа ради тридцати оборванцев. Все помнили историю Рамфорта, прежнего сотника баронессы, и не боялись переоценить врага.

У отрогов устроили привал и обсудили наступление ещё раз. Верен с Ардериком повели своих кружным путём, чтобы атаковать сверху. Имперцам дали проводника из людей Кайлена, чтобы ударили с тыла. Оллард остался у отрогов с Такко и десятком латников Ривелена.

— В битвах побеждают не люди, а гербы, — доверительно сказал маркграф Верену. — Ардерик потерял на Севере достаточно, чтобы отнять у него и эту победу. Идите без меня.

Такко показалось, в глазах друга мелькнула искренняя благодарность. Стоило войску удалиться, латники скинули доспехи и побросали в мешки.

Верен, конечно, будет переживать, что не уберёг отряд. Но ему Такко скажет правду. Не сказать просто нельзя.

На вершину гребня тянулись десятки тропок. Выбрали самую неприметную. Шли быстро, но тихо, держа наготове луки и арбалеты. Где обосновался один вражеский отряд, мог оказаться и второй.

Вскоре внизу послышались голоса. Враги расположились на широком уступе, как и говорили разведчики. Тридцать с лишним человек — последний осколок Шейнова войска, а может, простые крестьяне, вдохновлённые речами на летнем пиру. Только проснулись после ночного налёта. Руки чесались вскинуть лук, но нельзя: из-за скалы напротив вот-вот выведет своих людей Верен, а там и имперцы подтянутся.

Впереди открылось ровное место, и люди Ривелена, не привыкшие к горным тропам, с облегчением скинули мешки с бронёй.

— Ищите ущелье, — буркнул старший. Тот самый, что встретился Такко в Лиаме.

В ущелье сбросят доспехи вместе с маркграфским алым плащом, кругом разбросают обрывки одежды, ножен и разольют кровь — из замка нарочно прихватили бурдюки, полные после забоя для пира. Вполне в духе камнеедов — напасть, откуда ни возьмись, а после лишить убитых достойного погребения. Проверять доспехи никто не полезет. По здешним гнилым склонам даже Такко не рискнул бы спуститься. Ущелье завалят камнями, рядом поставят памятный валун и дело с концом. А если летом землю тряхнёт, тайна будет похоронена ещё надёжнее.

Останется не попасться на глаза местным, которые через пару недель будут перегонять скот с летних пастбищ. Но горы большие, хижин и пещер хватит на всех. Если и заметят — пусть думают, будто в хижине обосновались имперские дезертиры. Пара крепких ножей и колчан метких стрел купят молчание — возможно, вечное.