Анна Субботина - На пороге зимы

— Слушай меня, — заговорил наконец Верен. — Сейчас мы ляжем и перекатимся к той стенке, что ближе к крепости. А потом к другой. И обратно.

— Зачем?

— Сделай хоть раз, как я говорю! И больше я тебя никогда ни о чём не попрошу.

Такко прикинул расстояние до стены. Клетка и правда слабовата — сказывался недостаток дерева. Если хорошенько раскачать и ударить, да не один раз…

— Да ну! Мы скорее оборвём блок и потонем, связанные-то!

Верен молчал, и Такко наконец понял. Друг не на словах клялся ценить честь выше жизни. И сейчас был готов уйти на дно вместе с этой проклятой клеткой, лишь бы не дать Шейну преимущество.

— Погоди, Верен! — быстро заговорил он. — Нас же заметят, просекут, в чём дело! Подождём, когда ветер усилится. К приливу всегда усиливается, помнишь, Кай говорил? Тогда и качать будет легче. А я пока попытаюсь выбраться. Лучше-то выплыть и предупредить наших, вдруг Кай не добрался…

Верен пробормотал что-то неразборчивое, но раскачивать клетку не спешил. Такко снова извернулся, рванулся, пока плечо не затрещало от боли. Даром, что ли, его столько лет дразнили недомерком! Небольшой рост и гибкость выручали его не один раз, выручат и сегодня. Хоть все суставы вывернет, а отдаст другу долги.

Тем более, Верена ждали в замке и дома. Такко же ждал разве что Оллард. Вот он бы оценил, с какой гибкостью Такко сейчас крутится в путах! Грета не в счёт, она завтра же найдёт другого. Мелькнула мысль: раз Оллард не примчался выручать его драгоценные кости, значит, окончательно излечился от безумия…

Песчаная коса наполовину скрылась под водой, когда Такко удалось высвободить запястье. Верен всё смотрел на горы и не сразу заметил, что прилив в разгаре. А когда увидел — выругался и, уже не спрашивая, дёрнул Такко за собой на пол.

Решётка больно ударила по рёбрам, а следом раздался треск — клетка с размаху влетела в каменную стену. Но прутья уцелели, а затем сверху раздался окрик, скрипнул блок, и клетка рывком опустилась в воду.

Такко задохнулся от холода, хватанул невозможно солёной воды, зажмурился от того, как обожгло глаза. Клетку подняли, и ветер прошёлся по мокрой коже, как острое лезвие. Зато плотная верёвка стала скользкой — и, едва глотнув воздуха, Такко снова задёргался. Пока наверху снова не скрипнул блок и не накрыло солёной волной.

— Качай клетку, трус паршивый! — зарычал Верен, когда их снова подняли.

— Тяни верёвки, герой грёбаный! — выплюнул Такко.

С каждой новой волной умирать хотелось всё меньше. Только не в этой жуткой холодной воде! Только не накануне победы!

— Качай, недомерок! Ты присягу давал, трус!

Верен рванулся к стенке, увлекая Такко за собой не хуже волны.

— Не давал! И тонуть не собираюсь! И тебе не дам! — выговорил Такко между вдохами.

Волна снова накрыла. Такко и Верен покатились по дну клетки, глотая воду. «Жить, жить!» — стучало в висках, когда Такко выдернул из пут локоть — за миг до того, как клетку подняли над водой, чтобы сразу же опустить снова.

Крепость торчала из моря, как кость из похлёбки. Вода стояла высоко. Ардерик снова прикинул по солнцу — полночь. Как раз пик прилива. Воины спали, измученные коротким, но трудным переходом. Ардерик же не смог сомкнуть глаз, и виной тому была не только светлая ночь.

Сверху было видно, как вокруг каменных стен вскипают белые буруны, а на длинном шесте болтается не то распяленная сеть, не то клетка. Ардерик присмотрелся внимательнее, даже выставил ладонь, чтобы не так слепили солнечные блики…

— Это для ловли рыбы. — Оллард подошёл незаметно. — Я читал о таких приспособлениях. Не думал, что увижу вживую.

Ардерик подвинулся, уступая смотровую площадку.

— Выходит, взять Бор-Линге измором не получится. Еда плавает прямо под окнами.

— А вы собирались?

Ардерик хмыкнул. Сейчас, когда проклятая крепость лежала внизу, он снова и снова прикидывал, удастся ли атаковать. По всему выходило — удастся.

За скалами было не различить лиамских судов, но Ардерик знал, что они рядом — убрали паруса, бросили якоря и ставят на борта высокие щиты. Такие же щиты подвезли в условленное место на берегу, и два десятка воинов вот-вот должны были принести их.

Прямо над стоянкой, на уступе отчётливо виднелся часовой. На ясном небе он казался вырезанным из закопчёной коры. В замке в жизни не смекнут, что настоящие часовые давно кормят ворон и чаек, а на скалах сидят люди Ардерика — меховые накидки и колчаны, снятые с убитых, на таком расстоянии дали полное сходство.