Анна Субботина - На пороге зимы

Слова застряли в горле, но Грета уже ощутила ответ. Толкнула Такко на постель, уверенно уселась сверху. От её напора и умелых касаний перехватывало дыхание; как-то сами развязывались завязки штанов и шнуровка корсажа, платье падало с плеч — нежных и бархатистых, как и представлялось. Мелькнула мысль, что надо бы задвинуть ширму, что отгораживала постель, мелькнула и погасла — так упоительно было ощущать друг друга губами, пальцами, всем телом. Первая волна накрыла быстро. Такко подался назад, вслепую нашаривая платок, Грета хихикнула и удержалась, сжав бёдра и что-то шепча, пока последняя сладкая судорога не стихла. Такко оглаживал её колени, живот, грудь, пытаясь отдышаться.

— Что ты там говорила? — спросил он наконец.

— Что пью настойку руты. Не волнуйся.

— А… — Такко кивнул и прикрыл глаза. Хорошо иметь дело с опытными девчонками, можно не прерывать удовольствие. Не открывая глаз, он привлёк Грету к себе, резко перевернул на спину и навис сверху, оглядев, наконец, её всю, от смеющихся глаз до тёмного треугольника между бёдер: — Говоришь, исполняешь желания?

— Все до одного, — прошептала она. Протянула руку и толкнула ширму, скрывая постель от чужих глаз.

Утро выдалось серое, хмурое. Люди поглядывали на затянувшие небо тучи и гадали, не завалит ли отряду путь. Зато мороз отступил, и в воздухе тянуло почти весенней сыростью. Верен снова и снова пересчитывал людей: все пятьдесят человек стояли во дворе, поклажа была увязана и погружена на сани-волокуши. Ардерик проверял сотни раз осмотренные тюки, избегая встречаться с Вереном взглядом. Олларда и Такко не было видно. По двору пронёсся лёгкий гул: на крыльцо вышла баронесса.

Верен почти не слушал, что она говорила. Краем глаза смотрел, как повязывала ленту на меч Ардерика — точь-в-точь как перед поединком с Шейном. Знать бы, уже случилось между ними тогда или… Верен отвёл взгляд и смотрел только на светловолосую фигуру за плечом баронессы. Едва дождался конца прощальной речи, и Бригитта сама спустилась к нему.

— Я женюсь на тебе, — твёрдо сказал Верен. — Пока не знаю, как, но женюсь непременно. Если только сама не найдёшь другого.

— Все говорят, что ты вернёшься не простым воином, — улыбнулась Бригитта. — Маркграф вчера сказал, что сильно удивится, если ты не встретишь весну хотя бы десятником. Только вернись.

— Непременно, — пообещал Верен. Прижал Бригитту к себе, чтобы тем, кто остаётся, и в голову не пришло её обижать. Подумал, обнажил меч и протянул ей рукоять.

— Да пребудет с тобой удача, — прошептала Бригитта, завязывая тонкую ленту. Верен кивнул в знак благодарности и сжал в ладонях тонкие пальцы.

Уже по пути к воротам его перехватил Такко и сунул десятка два новых арбалетных болтов:

— Сам делал. Как раз для таких стрелков, как ты. Летят в цель, как ни старайся промазать.

Верен засунул болты за пояс и крепко обнял друга:

— Не болей тут. И… присмотри за Бригиттой.

— Прости, я уже за другой присматриваю, — ухмыльнулся Такко. — Ладно. Постараюсь. Если кто на неё взглянет, напомню, что ты скоро вернёшься.

Верен кивнул и шагнул было к воротам, но Такко неожиданно схватил его за рукав.

— Я хотел пойти с тобой, — пробормотал он куда-то себе под ноги. — Прибыли сюда порознь и вот опять…

Верен потрепал его по плечу и сказал как можно увереннее:

— Не бери в голову. Ещё заболеешь опять, кто будет с тобой возиться? Лучше стреломёты строй, чтобы никто и близко не подошёл.

Забавно вышло: Верен столько мечтал выпытать у Такко маркграфские секреты, а теперь сам владел тайной Ардерика и не мог поделиться, хотя на сердце пекло. Он в последний раз хлопнул друга по плечу, усмехнулся мелькнувшей в его глазах зависти и зашагал к воротам, где ждал Ардерик.

— Хоть кто-то достойно попрощался, — бросил сотник кисло. — Ходу!

После ухода отряда замок притих. Элеонора бродила по коридорам, касалась дверей, за которыми недавно ночевали воины, вслушивалась в непривычную тишину. Поднимаясь на башню, всматривалась в тёмную полосу леса на востоке, не зная, чего ждёт. Вечерами играла со служанками в тавлут. С тщательно скрываемой завистью поглядывала на Грету — девчонка не стыдилась, приходя под утро, принимать такой утомлённый и вместе с тем счастливый вид, что у Элеоноры внутри всё сжималось от неутолённого желания. Даже Бригитта внезапно преисполнилась какого-то особого достоинства — она ждала из похода мужчину, что пообещал ей верность и защиту, и в искренности его слов не приходилось сомневаться. Искренность Ардерика тоже была неподдельной, и Элеонора нутром чуяла — когда он вернётся, всё будет по-другому. Всю неделю он сторонился её, избегал даже случайных касаний. В вечер перед отъездом Элеонора ждала, что Ардерик уступит Бригитту оруженосцу и придёт к ней, но прождала напрасно.