Энди Вейр - Проект Радуйся, Мария [ЛП]

- Что? .. ”

Я использую спектрометр на стальном лабораторном столе, чтобы убедиться, что он работает правильно. Он сообщает о железе, никеле, хроме и так далее. Именно то, что он должен был сказать. Поэтому я снова проверяю цилиндр и получаю те же дурацкие результаты, что и при моем первом тесте. Я проверяю его еще четыре раза, но получаю один и тот же ответ.

Почему я проводил тест так много раз? Потому что эти результаты вообще не имеют смысла. Ксенон-благородный газ. Он ни на что не реагирует. Он ни с чем не связан. И это газ комнатной температуры. Но каким-то образом это часть этого твердого материала?

И нет, это не цилиндр, наполненный ксеноном или чем-то в этом роде. Спектрометр-это не глубокое, проникающее сканирование. Он может сказать вам только то, что лежит на поверхности. Если бы я направил его на позолоченный никель, он бы сказал “100% золото”, потому что это все, что он может видеть. Он может только сказать мне, из чего состоят молекулы на поверхности цилиндра. Очевидно, они сделаны из ксенона.

Этот портативный спектрометр не может обнаружить элементы ниже алюминия. Таким образом, там может быть углерод, водород, азот, все, что там скрывается. Но что касается элементов в пределах диапазона детектора…Я смотрю на чистый ксенон.

“Как?!”

Я плюхаюсь на табуретку и смотрю на цилиндр. Какой странный артефакт. Как я вообще называю благородные газы, которые вступают в реакцию с вещами? Игноблы?

Но у замешательства есть один хороший побочный эффект. Это заставляет меня прекратить свою бешеную атаку на цилиндр и просто посмотреть на него. Впервые я вижу, что по окружности примерно в дюйме от вершины проходит тонкая линия. Я чувствую это ногтем. Это определенно какая-то вмятина. Это крышка? Может быть, она просто открывается.

Я беру цилиндр и пытаюсь снять крышку. Она не сдвинулась с места. По наитию я пытаюсь отвинтить его. Он также не сдвинулся с места.

Но нет никаких причин, по которым инопланетяне следовали бы правилу "правый-левый-левый", не так ли?

Я поворачиваю крышку вправо, и она вращается. Мое сердце замирает!

Я продолжаю поворачиваться. После 90 градусов я чувствую, как он отпускает. Я отрываю два куска друг от друга.

У обеих половинок внутри происходят сложные вещи. Они похожи на...какие-то модели? Оба они имеют тонкие, как усы, шесты, торчащие из их оснований, ведущие к сферам различных размеров. Я не вижу никаких движущихся частей, и все, кажется, сделано из того же странного материала, что и корпус.

Сначала я проверяю нижнюю половину. Надо с чего-то начинать.

Один ус держится up...an абстрактная скульптура? Это сфера размером с мрамор и сфера размером с ВВ, каждая из которых удерживается на месте более тонкими усиками, отходящими от основного вертикального “ствола".” Есть также странная параболическая форма, соединяющая вершины двух сфер. Все это кажется мне знакомым...почему...?

“Линия Петрова!” - выпаливаю я.

Я видел эту дугу достаточно раз, чтобы знать ее наизусть. Мое сердце бешено колотится.

Я указываю на большую сферу. - Значит, ты, должно быть, звезда. А малыш, должно быть, планета.”

Эти инопланетяне знают об Астрофаге. Или, по крайней мере, они знают о линии Петровой. Но это мне ни о чем не говорит. Они находятся на корабле с питанием от астрофагов, поэтому, конечно, они знают об Астрофагах. И мы общаемся в солнечной системе, в которой есть линия Петрова, так что это тоже неудивительно. Насколько я знаю, это может быть их домашняя система.

Хотя это хорошее начало. Мы “разговаривали”, мигая двигателями. Таким образом, они знают, что я использую Астрофагию и что я могу “видеть” (с помощью корабля) частоту Петрова. Из этого они заключили, что я должен видеть линию Петровой. Они умны.

Я смотрю на другую половину штуковины. Десятки усов поднимаются от основания. Все они разной длины, и каждый заканчивается сферой диаметром менее миллиметра. Я тыкаю пальцем в усы, и они не сгибаются. Я нажимаю все сильнее и сильнее. В конце концов вся эта фигня соскальзывает на стол. Эти бакенбарды сильнее, чем все, что должно быть тонким.

Я думаю, ксенон делает довольно прочный материал, когда вы заставляете его реагировать с вещами. Это приводит в бешенство мое нежное ученое сердце! Я пытаюсь выбросить это из головы и вернуться к текущей задаче.

Я насчитал тридцать один бакенбард, каждый со своей маленькой сферой на конце. Подсчитывая, я замечаю что-то особенное. Один ус торчит точно из центра диска, но, в отличие от других, он не связан со сферой. Я прищуриваюсь, чтобы получше рассмотреть.