Энди Вейр - Проект Радуйся, Мария [ЛП]

В комнате воцарилась тишина.

“Кто-нибудь?!” воскликнул Браун.

Я уронила вилку прямо в спагетти.

Действительно ли это инопланетная жизнь? Неужели мне действительно так повезло?! Быть живым, когда человечество впервые обнаружит внеземную жизнь?!

Ух ты! Я имею в виду—проблема Петровой все еще ужасна, но...вау! Инопланетяне! Это могут быть инопланетяне! Мне не терпелось поговорить об этом с детьми завтра—

—

“Угловая аномалия", - говорит компьютер.

- Черт побери!” Я говорю. “Я был почти там! Я почти вспомнил себя!”

“Угловая аномалия, - повторяет компьютер.

Я разворачиваюсь и встаю на ноги. В моем ограниченном взаимодействии с ним компьютер, похоже, имеет некоторое представление о том, что я говорю. Как Сири или Алекса. Так что я буду говорить с ним так, как разговаривал бы с одним из них.

- Компьютер, что такое угловая аномалия?”

“Угловая аномалия: объект или тело, обозначенные как критические, не находятся под ожидаемым углом расположения по крайней мере на 0,01 радиана.”

“Какое тело аномально?”

“Угловая аномалия.”

Не очень-то помогает. Я на корабле, так что это, должно быть, навигационная проблема. Это не может быть хорошо. Как бы я вообще управлял этой штукой? Я не вижу ничего похожего на управление космическим кораблем—не то чтобы я действительно знаю, как они выглядят. Но все, что я обнаружил до сих пор, - это “комната комы” и лаборатория.

Другой люк в лаборатории—тот, что ведет дальше наверх,—должно быть, очень важен. Это как в видеоигре. Исследуйте окрестности, пока не найдете запертую дверь, а затем поищите ключ. Но вместо того, чтобы рыться в книжных полках и мусорных баках, мне приходится рыться в своем сознании. Потому что “ключ” - это мое собственное имя.

Компьютер не ведет себя неразумно. Если я не могу вспомнить свое имя, меня, вероятно, не следует пускать в деликатные зоны корабля.

Я забираюсь на свою койку и ложусь на спину. Я настороженно смотрю на руки робота наверху, но они не двигаются. Думаю, компьютер удовлетворен тем, что я пока самодостаточен.

Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на этой вспышке воспоминаний. Я вижу обрывки этого в своем сознании. Как будто смотришь на старую фотографию, которая была повреждена.

Я в своем доме...нет...квартире. У меня есть квартира. Он аккуратный, но маленький. На одной стене висит фотография горизонта Сан-Франциско. Бесполезно. Я уже знаю, что жил в Сан-Франциско.

На кофейном столике передо мной стоит обед из Постной кухни в микроволновой печи. Спагетти. Жара все еще не выровнялась, так что рядом с плазмой, плавящей язык, есть карманы почти замороженной лапши. Но я все равно принимаю укусы. Должно быть, я голоден.

Я смотрю НАСА по телевизору; Я вижу все это из моей предыдущей вспышки памяти. Моя первая мысль такова:…Я в восторге! Может ли это быть внеземная жизнь? Мне не терпится рассказать об этом детям!

У меня есть дети? Это квартира одинокого мужчины, где одинокий мужчина ест еду одинокого мужчины. Я вообще не вижу ничего женского. В моей жизни нет ничего, что указывало бы на женщину. Я разведен? Гей? В любом случае, нет никаких признаков того, что здесь живут дети. Ни игрушек, ни детских фотографий на стене или каминной полке, ничего. И место слишком чистое. Дети все портят. Особенно когда они начинают жевать жвачку. Все они проходят через фазу жвачки—по крайней мере, многие из них—и оставляют ее повсюду.

Откуда мне это знать?

Я люблю детей. Ха. Просто предчувствие. Но они мне нравятся. Они классные. С ними весело проводить время.

Итак, я одинокий мужчина лет тридцати, который живет один в маленькой квартире, у меня нет детей, но я очень люблю детей. Мне не нравится, к чему все идет…

Учитель! Я школьный учитель! Теперь я это вспомнил!

О, слава Богу. Я учитель.

Глава 3.

- Хорошо, - сказал я, глядя на часы. - У нас есть одна минута до звонка. Ты знаешь, что это значит!”

“Молния кругом!” - закричали мои ученики.

Жизнь на удивление мало изменилась с тех пор, как было объявлено о линии Петровой.

Ситуация была ужасной и смертельной, но это также было нормой. Лондонцы во время Блицкрига во время Второй мировой войны проводили свой день как обычно, понимая, что иногда здания взрываются. Как бы отчаянно ни обстояли дела, кто-то все равно должен был доставить молоко. И если дом миссис Маккриди ночью взорвали, что ж, вы вычеркнули его из списка доставки.

Итак, в преддверии апокалипсиса—возможно, вызванного инопланетной формой жизни-я стоял перед группой детей и учил их основам науки. Потому что какой смысл вообще иметь мир, если ты не собираешься передать его следующему поколению?