Александр Кондратьев: Свален ударом грома [СИ]

— Пожалуй, что ты права, — согласился Алексей. — Помимо оказания срочной неотложной помощи у меня возникло непреодолимое желание познакомиться с очаровательной представительницей движения молодых рокеров России.

— За «очаровательную» — спасибо. Но к року я имею весьма далекое отношение. А прикид одела в качестве маскарадного костюма. Лет пять все это барахло, что на мне, лежало в шкафу с нафталином, с тех пор, когда юношеский максимализм одной молодой девушки закончил искать самовыражение среди рокеров, а потом реперов. А ты, Алексей, не только добрый, но и удивительно честный человек. По нынешним временам — это диагноз не… — На этот раз замялась Лена, не желая ненароком обидеть Алексея.

— Ненормального человека, — помог девушке молодой человек. — Ты ведь это хотела сказать.

— Что-то типа того, — согласилась Лена, улыбнувшись уголками губ, темные очки по-прежнему скрывали глаза девушки и истинное отражение души.

— А я не хочу быть нормальным, если норма — это пройти мимо, когда ты в состоянии помочь. Конечно, я не могу помочь всем людям, но могу помочь какому-то конкретному. Хотя бы одному человеку за день. И мне часто помогали. Значит, ненормальные люди есть, были и надеюсь, что когда-нибудь ненормальность станет самой настоящей нормой, — предположил Алексей.

— Да, ты прав, — согласилась с собеседником Елена. — Только тяжело «ненормальным» жить среди серой нормальности.

— Ничего не скажу на счет тяжело, но точно — гораздо интереснее. Это совершенно точно. Вот если бы я к тебе не подошел, то, сколько замечательных и приятных моментов не обрел бы.

— Сколько? — решила уточнить девушка, которая, кажется, уже не отожествляла себя ни с Ар, ни с Софией, ни с Леной. Ей нравился разговор с молодым человеком, вызывающим симпатию, которого не воспринимала как объект наблюдения или разработки, как противника или союзника.

— Много, Аленушка, — ответил Волков Алексей Анатольевич, летевшей из Москвы домой в Новосибирск.

— А мне, Анатолий, никто сказок не читал, — неожиданно для самой себя сказала Ар-Елена.

— Почему так? — удивился Алексей. — Ты что детдомовская?

— Я совершенно не помню своего детства. Но если бы мне читали вслух сказки, то я обязательно бы помнила детство. Наверное, я родилась сразу взрослой. Открыла глаза, умея читать, писать, считать, но не зная ни единой сказки, — Ар-Лена рассказала история своего появления на свет, когда она жила на планете Аоура.

— А так бывает?

— Бывает, если у тебя амнезия или твоему создателю так захотелось. — Лена под «создателем» не имела в виду бога-создателя, а конкретного создателя — Пола, ей хотелось быть с Алексеем максимально правдивой. — Детства я своего не помню, а то, что происходило в последние годы, помню, но, будто то происходило не со мной, а совершенно с иным существом, а мне лишь досталась его память.

— Как в той песни из кинофильма «В бой идут одни старики». Один из маминых любимых фильмов. Да и мой тоже, — признался Алексей.

— Почти про меня песня, — согласилась Лена. — Только слово «парня» следует заменить на «девушку». А фильм замечательный. И песня — супер. Мурашки идут, когда слушаешь.

— Слова, Аленушка, между прочим, мой земляк написал, Роберт Рождественский, мастер слова.

— Так ты с Алтая?

— Родился на Алтае. Но давно уже там не был. Может получится до начала работы съездить на историческую родину. Хотелось бы.

— А где ты работаешь?

— Пока нигде. Диплом только получил. Мама хочет, чтобы у нее в фирме. Продажа книг, конечно, с журналистикой связана, но не напрямую. Поживем — увидим.

— Так ты журналист?

— Начинающий.

— Не подумала бы. Мне казалось, что журналисты наглые, беспринципные люди, а вовсе не такие как ты.

— А мне казалось, что не профессия украшает человека, а человек — профессию.

— Пожалуй, ты прав, — согласилась Лена.

— А ты чем занимаешься? — поинтересовался Алексей.

— Ты, кажется, забыл, что у меня амнезия. Я не знаю, чем я занимаюсь сейчас на Земле. Да и вообще — чем занимаюсь.

— А ты попробуй начать жизнь с чистого листа. Ведь никогда не поздно начать жить, если ты жив, — предложил Алексей. Почему-то он верил девушке, чьи руки продолжал бережно сжимать. Верил в то, что она была по чьей-то вине лишена счастья детства, что стоит на распутье перед непростым выбором.

— Наверное, мне ничего не остается, как послушаться твоего совета. Тогда ты, Алексей, первый человек в моей первой странице жизни. Но интересно, что ты мне не мама и не папа. Как-то не по-человечески. Да?