Д Кузиманза - Трое из двух [СИ]

— Верно! — первый встрепенулся Гришка. — Может, кто-то другой хочет?

— Нет! — заревел Рабле басом, загудевшим в ушах загробным эхом. — Я хочу этого, этого, этого! Влезай! Я считаю до трёх! Раз!

Все подскочили на стульях опять серьёзно напуганные. Ситуация…

— Два! Что за дурацкое общество? — проскрипел Рабле с противной хрипотцой. — Ты, брюнет! Влезай, или я отправлюсь вместе с вами на тот свет! Выбирайте!

Дин подскочил:

— Ладно, чёрт тебя дери!

— Нет! Может я? Оставь его! — запротестовал Виктор.

— Три… Ты? Ты хочешь, мой птенчик? Влезай в огонь! Ты нравишься мне больше, чем брюнет. Чёрное — мой нелюбимый цвет. Черный, как ночь и смерть… фу!

Последнее слово свирепо отозвалось мрачным эхом. Дин угрюмо осмотрел бледные, перепуганным лица и тяжело вздохнул:

— Ты это выбрал… Иди…

Виктор вскочил на стол и стал в красном пламени. Закрыл ладонями лицо. Ожидал. Выглядел, как живой факел. Потом содрогнулся всем телом и упал со стола на пол, явно теряя сознание.

"Дин, больно же! Ну и шуточки у тебя!"

"Я тебя подхватил. Ты не смог бы сыграть достоверно. Прости".

— И-и-и! — стулья словно на лифте съехали вниз и ощутимо ударились о пол.

Все вскочили. Все, кроме Дина, который остался сидеть, неловко свесившись со стула. В то же мгновение пламя исчезло, оставив вокруг Виктора сильное красное свечение. Все замерли, всматриваясь в лежащего.

"А теперь можешь порезвиться. Я помогу тебе, смелее".

"Ну, я им сейчас устрою!"

— Виктор! — сорвался с места и бросился на колени возле друга Григорий. — Что с тобой? Зажгите свет!

Начал трясти его за плечи. Поднялась суматоха. В свете люстры красное свечение вокруг Виктора немного побледнело, но выглядело зловеще. Даже Сергей Викторович, хотя и предупреждённый, был встревожен, но услышав беззвучное: "С ним всё в порядке, он притворяется!" — вернулся на свой стул.

— Он умер, — застонала Анжела.

— Воды! — попросил Григорий и положил главу Виктора на свои колени.

— Двери замкнуты!

— Есть в графине!

Мгновением позже Олег плеснул водой в лицо лежащего. Тот чуть было не выругался, но, продолжая играть роль, подчёркнуто вздрогнул, застонал, сел, потряс головой и открыл глаза…

— Ай! — Анжела отпрянула, чуть не сбив с ног Виталика, за ней отступили и остальные.

У Виктора не было глаз. Вместо них в глазницах играли язычки мрачного багрового пламени, изредка выплёскиваясь на виски и щёки. Парень долго озирался, наконец, с усилием оперся на локти, икнул громко, как закоренелый алкоголик, и начал лениво подниматься на ноги. Когда выпрямился, опять икнул, потянул носом и хмуро оглянулся. Остановил взгляд на Анжеле, послал ей воздушный поцелуй, подбоченился, выпятил живот и гаркнул пьяным голосом:

— Эге! Вот и я! Этого вы хотели? — его голос гудел как из-под земли. — Вот я вас! Я вам покажу, как нарушать мой покой! Вы пожалеете, что устроили этот дурацкий сеанс! А ну-ка! — Виктор взмахнул рукой и задел Гришку по носу.

— Боже. Это Рабле, — пробурчал Виталик.

Всё было ясно. Дух Рабле овладел телом и разумом Виктора. А ведь никто не имел понятия, на что способен этот пьяница. Лина и Анжела спрятались за спины парней и выглядывали оттуда, Августа отошла и села рядом с Сергеем Викторовичем. Виктор вытер рукавом нос, громко шмыгнул и качнулся так, что чуть не упал. Григорий и Виталик протянули было ему руки, но тут же решили, что лучше не рисковать. Олег — немного растерянный — наблюдал с живым интересом.

— Ты! — позвал Рабле-Виктор и указал на Григория. — Я говорил тебе уже, что ты мне не нравишься, а, человечишко?

— Почему? — осторожно поинтересовался тот.

— Потому что ты не любишь меня, разве не так?

— Я? Почему — не люблю. Ты приличный тип…

— Причём здесь я? Ты не любишь то, что я написал!

— Люблю! — с показным энтузиазмом торопливо заговорил Гришка. — Ты написал величественное произведение. Очень мне понравилось. Я всегда рекомендую его другим!

— А я сомневаюсь!

Рабле запылал глазами, хохотнув, протянул руку, и бедный Гришка-Чудовище с громким криком протеста и ошеломления полетел опять вверх, под потолок. Но теперь ему было уже не так удобно, как тогда, когда сидел на стуле. Распластавшись в воздухе животом вниз, дрыгал руками и ногами в стиле "лягушка в невесомости" и сердито вскрикивал. Все молча созерцали Григория, а Виктор-дух держался за бока и хохотал от души:

— Ну, как тебе там? Плохо? Может быть, передать наверх томик моих сочинений? Ты будешь там висеть, словно большой, начитанный паук!