Алексей Ерошин - Отцы и деды

Лейтенанта он увидел почти случайно, когда немцы уже выдохлись и покатились назад, прикрываясь уцелевшими танками. На Стрельченко навалился рослый красномордый ефрейтор. Кряхтя от натуги, он пытался задушить лейтенанта голыми руками. Капитан вскинул винтовку и выстрелил в стриженый багровый затылок.

— Спасибо, — прокашлял Стрельченко, сбрасывая с себя труп.

— Держись ближе ко мне, — приказал капитан. — Переброска должна скоро…

Пуля ожгла ему правую лопатку. Строгачев упал на колени, удивленно раскрыв рот, а в следующее мгновение уже повалился набок, захлебываясь кровью из пробитого легкого.

— Капитан! — крикнул Стрельченко, подхватив его голову. — Капитан!

Строгачев с трудом разлепил веки. Перед глазами все плыло, серое небо вращалось по кругу.

— Ты был… прав, — прохрипел капитан, выплевывая черные сгустки. — Жизнь… это… Это классная штука… Когда… ты можешь ее… потерять… Это…

— Вы не умрете, — пообещал Стрельченко, — нет. Держитесь. Я соврал — у меня есть маяк, через минуту вы будете дома.

Лейтенант вытащил из кармана зажигалку, раскрыл ее и вложил в руку Строгачева.

— Нажмите, — сказал он, — и вас выдернут отсюда.

Капитан положил палец на кнопку маяка, и второй рукой цепко обхватил запястье лейтенанта.

— Ты… пойдешь со мной, — приказал он.

Лейтенант замотал головой:

— Нет. Пожалуйста, нет. Вы снова все решили за меня. Я же хочу простого права — решать самому.

— Здесь для тебя только смерть! — сказал капитан. — Понимаешь? Смерть!

— Смерть всегда рядом с жизнью, капитан, — ответил Стрельченко. — Кто не борется — не живет. Кто не живет — не может и умереть.

— Закон, — сказал капитан слабеющим голосом. — Устав… Я должен…

— Чаю будете? — спросила Мария. — У нас особый, с мятой. Очень вкусно.

— Ну что ты спрашиваешь? — перебил капитан. — Поди, поставь. Присаживайся, сержант, — пригласил он.

— Младший лейтенант, — с улыбкой поправил гость, усаживаясь в кресло. — Уже три недели.

— Ну что ж, поздравляю, — сказал капитан. — Я тут окопался, понимаете, как на необитаемом острове. До меня и хорошие новости доходят в самую последнюю очередь. А плохие не доходят вовсе.

— Так ведь наша работа в том и состоит, чтобы плохих новостей было как можно меньше. Верно, Иван Сергеевич?

— Верно, — согласился капитан. — Так вы мне привезли только хорошие?

— Исключительно, — улыбнулся гость. — С какой начать? С хорошей, или замечательной?

Капитан поправил перевязь, на которой висела правая рука, и пожал плечами.

— Даже и не знаю. На ваш выбор.

— Ну, тогда я начну с главного. Отныне вы больше не капитан, а подполковник.

— Это и вправду замечательная новость, — улыбнулся Иван Сергеевич. — За нее можно выпить и что-нибудь покрепче чая.

— Это еще успеется, — кивнул гость. А теперь вторая новость. Нашу миссию сочли выполненной, комиссия Комитета закрыла дело.

— Как это — «закрыла»? — переспросил Иван Сергеевич. — Значит, Стрельченко, все-таки, нашелся?

Гость покрутил в руках форменную фуражку, сбивая с нее щелчками несуществующие пылинки.

— И да, и нет. Комиссия отклонила запрос о задержании. В связи со смертью обвиняемого. Лейтенант Стрельченко, если вы помните, умер от туберкулеза в лагере военнопленных «Цайтхайн», близ Якобсталя. По последним данным архивного отдела, он и наш нарушитель — одно и то же физическое лицо. Это значит, что служба охраны ПВК так и не смогла на него выйти до попадания в плен. План о проникновении в концлагерь для возвращения нарушителя отклонен, как сопряженный с чрезмерным риском. Обвиняемый умер. Дело закрыто. Кстати, Александр Поповцев, задержанный нами как рядовой Кирюхин, скрылся от надзора после курса психокоррекции.

— Думаете, рецидив? — спросил Иван Сергеевич.

— По неподтвержденным данным — да, — кивнул гость. — У нас только на этой неделе восемнадцать пробоев ПВК. Бегут, словно крысы с корабля.

— С тонущего корабля, — поправил подполковник.

— Полагаете, республика где-то дала течь? — холодно спросил гость.

— Неважно, что полагаю я, — ответил Иван Сергеевич. — Так полагают они.

Подполковник поднялся, придерживая перевязь, и подошел к окну. В саду моросил мелкий и нудный осенний дождь. Водяная пыль на стекле собиралась в мелкие капли. Мелкие капли сливались в крупные, начиная сползать вниз под собственной тяжестью, поглощая по пути другие, пока не сливались в неудержимо бегущие струи.