Виктор Антоненко: Охота на бога

— Так как же я прослежу, ежели запер? — снова заартачился Никодим.

— Да чтоб тебя! — с досадой фыркнул Прохор. — Иди, сказываю!

— Ладно, — буркнул Никодим, — гляну, — и нехотя вышел из комнаты.

— Ну, что ты, на самом-то деле, Прошенька? — несмело вступилась Калина. — То на Тимоху, то на Никодима?

Кроткие слова Калины мягко легли на разгорячённое сердце Прохора, и он немного поутих:

— Так вот… уговор был такой, — продолжил Прохор. — Отыщу млешника — Антонию весточку дам.

— Матушки святы! — в ужасе перекрестилась Калина.

— Тьфу ты! — опять не выдержал Прохор. — Верно говорят: баба что мешок, что положишь, то и несёт. Ну, чего ты крестишься? Он живого просил. Какая нам разница, кому? Мы и про тех ничего не знаем. А за этого полтора миллиона посулил! В долларах! Видать, и впрямь та хвороба последних добила. И ещё ведуны-отравители на нашу голову свалились. Как чума. Вот и берегусь за вас, — он с размаху влепил рядом сидящему Тимофею сильную затрещину, и тот чуть не клюнул носом в тарелку: кость, с которой он увлечённо обгладывал мясо, плюхнулась в щи; полетели жирные брызги.

— Ты чего?! — Тимофей очумело метнулся в сторону.

— О тебе, паршивце, пекусь! — Прохор сжал кулаки. — А ты тут, поросёнок нарядный, всю скатерть изгадил.

— Я, что ли, виноват?! — взвизгнул Тимофей. — Сучишь тут кувалдами своими. Чего дерёшься-то?

— Ну, будет-будет. Не дуйся, — примирительно пробасил Прохор. — Обидно, — голос дрогнул, но не ослаб. — Сколь веков валгаи верой и правдой служили масонам, а они нас… как помои… — По загрубелой щеке скатилась непослушная слеза.

Вошёл Никодим:

— Хороните кого?

— Выходит, хороним, брат, — тяжело вздохнул Прохор. — Чего опять? Просил же…

— Убёг страдалец, — Никодим сел за стол, выбрал из широкой плетёной корзинки под скамьёй крупную помидорину, обтёр о рубаху и макнул в чашку с солью. — К утру заявится. Как он это делает? Ума не приложу. Уходил — был. Вернулся — нету. Как сквозь землю провалился. Чудеса!

— Сто лет он нам не сдался! — неожиданно ухнул Прохор.

Никодим, откусив перед этим полпомидорины, проглотил сочный кусок целиком, и из его могучей груди как-то сам собой вырвался глухой сиплый стон:

— Кто-о-о?

— Тысячелетний уклад рушится!! — стоорудийной канонадой прогрохотал Прохор, величаво поднимаясь из-за стола.

Никодим отмахнул от тарелки с хлебом назойливую муху и отложил недоеденный овощ. Калина, боясь шевельнуться, опустила голову. Урвик перестал болтать ногами под столом. Тимофей, не решаясь дожевать кусочек картошки, затаил дыхание.

— Много ли валгаев на Земле осталось?! — дал волю сердцу Прохор. — В старые времена, вон… ворожеи, знахари, травники. Одних сект да общин не счесть! И это только на Руси! А по миру?! — и, хрястнув со всего маху волосатой ручищей по столу, гневно продолжил: — И откуда он взялся в этой Шамбале?..

— К чему ты это всё? — непонимающе тряхнул шевелюрой Никодим.

— А я тебе скажу к чему, — глаза Прохора налились кровью. — Мы вот тут сидим сиднем, а битва-то та… добра и зла… кончилась давно.

Никодим потянулся за недоеденной помидориной.

Прохор грозно зыркнул на брата:

— Предали нас богоборы!!

Никодима словно обухом шибануло: он отдёрнул руку и с тревогой возрился на Прохора.

— Нет больше веры, — с досадливой горечью исторг Прохор, — ни им, ни их ведунам. Кинирийцам, тем без разницы кого резать. Лишь бы платили. Для них млешники, что звери. А для нас — промысел божий…

Никодим потупился. Из проповедей батюшки он знал, что по тайному истинному писанию Бог сначала создал Царство Небесное и населил его белыми ведунами. После — Землю с Подземным Царством; изгнал туда опальных ведунов, объявив их чёрными ведунами; сотворил Адама с Евой, вдохнул в них души, превратив в млешников, и отправил на Землю плодиться, крепить дух в страданиях. Белые ведуны пасли их, охраняли от чёрных и собирали их очистившиеся в земных муках души обратно к Богу в Царство Небесное. Тем же из смертных, кои сохранят веру и помогут белым ведунам в нелёгком промысле, Бог пообещал сойти на Землю, отобрать самых истых и устроить для них Царствие Небесное на Земле. Подземные же чёрные ведуны совращают самых жадных до удовольствий людишек, берут в услужение и превращают в кинирийцев. Всё просто и доходчиво.

— …в Первой Книге о кинирийцах ни слова, ни полслова, — вошёл в раж Прохор. — Это уж когда библейские каноны переиначили, тогда только и о падшем ангеле отписали, и о нечисти всякой — чертях да бесах. Мирянам-то один леший — вампир, ведун. Было бы за что умишку зацепиться. А я постигнуть хочу, ради чего жизнь проживаю?