Виктор Антоненко: Охота на бога

«Обыкновенный выходной, — Кашин окинул внутренним взором минувшие сутки: так художник иногда, сделав пару мазков на холсте, отходит от мольберта, чтобы увидеть картину на расстоянии, во всех деталях. — Ничего такого. Ерунда одна. Горячей воды не было. Лёха позвонил насчёт диска. Соседская собака за стенкой лаяла. Карман на рубашке изорвался. Одна мелочёвка. Хотя…»

— Днём кто-то в дверь стучался, — припомнил Кашин. — Не знаю, важно это или нет. Обычно все, кто ко мне приходят, звонят.

— Вы открыли?

— Нет, — затряс головой Кашин. — Я в глазок посмотрел, — и чуть ли не оправдываясь, описал человека за дверью: — Чудак какой-то. Стоит на лестничной площадке и зонт над собой держит… раскрытый.

— Вы уверены, что не отпирали? — допытывался незнакомец.

— Точно… вроде, — засомневался в себе Кашин. — Спросил: «Кто?» Тот сказал, что ошибся. Извинился и ушёл.

— После этого, — глаза незнакомца сузились, — вы не заметили никаких изменений в ощущениях?

— Да! — с прилежным старанием выпалил Кашин. — Голова заболела. Почти сразу. Я даже таблетку выпил.

— Покажите.

— Что? — растерялся Кашин. — Голову?

— Таблетки.

Кашин достал из аптечки вскрытую упаковку медикаментов и протянул гостю.

Бросив беглый взгляд на безобидное снадобье, незнакомец, вдруг, встрепенулся и закрутил головой, как если бы его окликнули: теперь это уже не был тот невозмутимый хозяин жизни, каким был вначале:

— Думаю, пора познакомиться. Антоний. Можно просто — Антон Николаевич.

— Николай Михайлович Кашин, — представился владелец квартиры.

В дверь постучали.

— Вот! — вскликнул Кашин. — Как вчера.

— Не обращайте внимание. Это не к вам, — Антоний по-хозяйски прошёл на балкон и подозвал Кашина: — Помогите перетащить.

— Чего? — удивился Кашин.

— Вот это…

Кашин заглянул на балкон и обмер: на кафельном полу лежал лысый, белый, как мел, мужчина: тощий, маленький и совершенно голый; вокруг роилась мошкара и ползали зелёные черви.

— Ну, — понукнул Антоний. — Берите за ноги.

Окончательно сломленный очередным потрясением, Кашин безвольно переступил порог балкона и опёрся о поручень, стараясь не глядеть на то, что лежало под ногами.

В дверь опять заколотили (уже настойчивей). Запах электрической гари усилился.

— Прыгай! — закричал Антоний. — Я их задержу!

— Куда? — не понял Кашин. — Шестой этаж.

Раздался треск ломающейся входной двери и жуткие звуки, похожие на крики животных, вперемежку с человеческими.

— Ур-р-р-о-о-оды! — с этим кличем, Антоний сгрёб Кашина за шиворот, рывком перевалил через перила и столкнул вниз.

В квартиру ворвались люди.

Первой вбежала высокая и очень полная гражданка в длинном вельветовом балахоне бордового цвета: её чёрные мохнатые брови были гневно сдвинуты; в глазах безумие. Вероломная гостья истошно вопила. Следом за ней вторгся приземистый господин с зонтом-тростью: коренастый, суровый, в чёрном затасканном свитере, он буквально рвал и метал, изрыгая в чей-то адрес страшные проклятия. И над всей этой жуткой какофонией, где-то под потолком, связывая всё в единый хор, нервно пульсировал визгливый голосок худосочного мужичка с бледным старушечьим лицом: мятый берет с аляповатой брошкой выдавал в нём натуру тонкую, нервическую.

Все были крайне возбуждены.

Антоний выставил вперёд нетронутые мозолями ладони и на кураже призвал шумных посетителей к порядку:

— Господа, перестаньте незаконно проникать в чужое жилище! Если вы имеете что передать моему другу…

Суматошный мужичок с брошкой обежал пышное тело дамы и, придав своему не по годам морщинистому лицу злобный вид, цепко схватил Антония за клетчатые лацканы пиджака:

— Где он?!!

— …и не надо дышать мне в лицо, — попросил Антоний. — Я вас хорошо вижу.

В ту же самую секунду второй визитёр, тот, что покрепче, больно ткнул Антония зонтом в бок, а из-за его спины наплыла, как тяжелогружёная баржа, тень ни на минуту не умокающей великанши. В руке неутомимой крикуньи болталась объёмная хозяйственная сума: увесистый дерматиновый ридикюль дымился.

Антоний, всегда знавший как поступать в таких случаях и свято веривший в это, прямым нокаутирующим ударом локтя в подбородок стряхнул с себя чахлого мужичка и, как кошка, одним прыжком, метнулся к выходу.

— Держи! Проша! — горланила обескураженная дама, нелепо раскачиваясь из стороны в сторону, как порожняя деревянная бочка: — Уйдёт!

— Не уйдёт! — грозно, как отрезал, рыкнул Прохор и, усевшись в кресло, начал откручивать от зонта бамбуковую, загнутую кренделем, ручку. — Тащи ведуна.