Андрей Панов - Алтарь

Да что скрывать — и я такой же был до того как Машенька моя умерла. Не ценил я её, Серый, не понимал глубины души её. Накопаюсь в этом треклятом огороде, прихожу: «Машка, обед!» — и всё. До самой смерти буду клеймить себя, Серый, всю жизнь оставшуюся, за то, что не был с ней близок душою. Баба, думал, она и есть баба — что с ней взять-то! И только потом всё понял, старик, только потом, когда уже поздно было. И бог, в которого все поголовно тут верят, даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь. Да и есть ли он вообще, бог-то этот? Вот бабка Маруся говорит, дескать, есть он: на небе за облаками прячется и в щёлочку поглядывает, что у нас тут делается. Иван, говорит, тоже есть: дед хилый с бородищею, и тоже на небе. Говорит, видел его однажды: пальцем грозил и пить запрещал, а сам — чуть не разваливается от старости. Но это Ивану, Серый, наверняка спьяну привиделось…

Потом приезжал к нам поп с району, говорил, мол, покайтеся и бог примет вас. Вон Ванька покаялся — и что? Только они вместе с попом и «приняли». Потом батюшку еле в машину усадили — всё частушки пел неприличные. И думай после этого: есть бог или нет его вовсе!

Хотя, с другой стороны, как это всё могло само собой получиться: весь мир, космос, звёзды? Учёные, поди, и посейчас ломают себе головы, пытаясь изничтожить веру людей в Вышнего и дать вразумительный ответ. Но что-то у них не складывается, не получается точной системы. Ответа нет и, думаю, Серый, не будет. По крайней мере, на нашем веку того не случится, — Поликарп вытряхнул пепел из докуренной трубки и вздохнул. — Ну что, друг мой Серый, спать пойдём? — пёс нехотя встал, подёргивая ушами, и пару раз вяло вильнул хвостом. — Пошли — будешь в конуре ночевать, коли в хате боишься. Ума не приложу, чем тебе не нравится эта зверушка?!

Поликарп открыл глаза и увидел лежащего рядом, на подушке, суслика.

— Удивляюсь на тебя, брат, — произнёс бородач. — Ведь должен же человека бояться, а не боишься!

Суслик продолжал спокойно смотреть на него своими большими, почти человеческими глазами.

— Нравятся мне твои глаза, брат, — сказал Поликарп. — Умные они у тебя, добрые. Признайся, почто Серого напугал? Плохого он тебе не делал — я уверен. А если ты такой ручной, то и с собаками должен быть знаком не понаслышке. Так зачем же?… Да ещё настолько, что Серый теперь от тебя, как от огня шугается. Не хорошо, брат. Не хорошо…

Поликарп погладил суслика, встал и направился к окну. Привычным движением потянулся к защелке, распахнул створки и сразу почувствовал ворвавшийся в комнату поток свежего прохладного воздуха. Постояв немного у окна, бородач взял со стола трубку и вышел на улицу, где, после недолгих водных процедур, уселся на бревно и закурил. Немного погодя, подошёл суслик и лег рядом, а Поликарп, добродушно улыбаясь, потрепал его за ухом.

Внезапно со двора Авдота раздались крики, и на улицу выбежал сам хозяин — взлохмаченный, в черных широких трусах, белой клетчатой рубашке нараспашку и тапочках на босу ногу. Он огляделся вокруг и, заметив соседа, устремился к нему. Когда Авдот приблизился, Поликарп услышал его тяжелое дыхание, будто тот только что пробежал кросс в добрый десяток километров.

— Здорово, Авдот, — приветствовал соседа бородач. — Аль стряслось что у тебя?

Отдышавшись, Авдот растерянно произнес:

— Кур моих… съели… Вот…

— Как съели?! — удивился Поликарп.

— Так… Съели. Одни пёрушки осталися… — лицо Авдота выражало глубокое горе и растерянность, и казалось, что бывший хозяин куриц сейчас расплачется.

— Всех что ли съели?

— До одноёй… Бедные мои курочки, — по щеке Авдота скатилась скупая мужская слеза.

— Никак хорьки опять разгулялись, чтоб их! — хлопнул ладонью по колену Поликарп. — Ничего, Авдот! Я тебе дам пару своих несушек, а вечерком возьму ружьишко, и пойдём мы с тобой в курятник к тебе — хорька стеречь. Авось, придёт снова.

— Спасибо, Евграфыч, — с жаром ответил Авдот, пожимая соседу руку. — В долгу перед тобой буду. Овощей каких, угольку там — только попроси — с радостью дам, коль поможешь.

— Ладно, сосед, как-нибудь сговоримся. Иди домой: жену успокой — поди, убивается из-за кур-то.

— Йёх! — всплеснул руками Авдот и побежал обратно, убеждать жену, что все будет хорошо, раз Поликарп в помощи не отказал.

Только захлопнулась за Авдотом дверь, как из-за угла, пошатываясь, вышел Иван и направился прямиком к Поликарпу.

— Ну как? — спросил он бородача ещё издали. — Сыскал звёздочку-то?