Сергей Калашников - Жизнь на двоих

— Надо же, — мама выглядит озадаченной. — А завершится ли их уединение до начала королевского совета?

— Никак нет, Вашество! Никак невозможно. Они уединились, — вопросительный взгляд в мою сторону (я одобрительно хлопаю ресницами), — надолго. Возможно — навсегда, — новый вопросительный взгляд в мою сторону (я опять одобрительно хлопаю ресницами и ловлю ответный восхищённый взгляд)

— Как же проводить королевский совет? — маму, кажется, заклинило на этом вопросе. Она не понимает, что произошло.

— Я составлю тебе компанию, ма. А вы, господин проповедник подошлите к нам для компании пару ваших братьев, из числа тех, кто пользуется наибольшим авторитетом.

Зря я это сказала. Мама посмотрела на меня совершенно незнакомым взглядом. Окаменела лицом и вышла, держа спину идеально прямо. Что-то будет!

Между тем, жизнь во дворце шла, как ни в чём не бывало. Мы с Домиком за обедом превзошли самих себя — теперь у моих фрейлин будет, чем заняться, хотя, думаю, платье испорчено безвозвратно. Впрочем, приведя себя в порядок, я вместе с принцем посетила дворцовую тюрьму — всё шло по плану. Оставались свободными только камеры, приготовленные для святых отцов, занятых обустройством дорог и рубежей. Большинство из них находится в разъездах, и пока не найдены. Но начальник дворцовой стражи уже «послал за ними».

Итак — люди, сумевшие осторожными шагами незаметно захватить в королевстве почти всю власть, так же тихо арестованы. Если маменька об этом проведает и распорядится выпустить — пиши, пропало. Всё висит на волоске, на той зыбкой призрачной репутации, которую я заработала среди гвардейцев во время поездки на север. Ай да принцессочка! Ай да шалунья! Натворила делов, заварила кашу. А что делать дальше?

Ну ладно, мою недодумку с утренней молитвой прикрыли гвардейцы…

Я чувствовала себя, как нашкодивший котёнок.

— И призадумалась, — это Домик сказал. Он так и стоит рядом со мной в тюремном коридоре, разглядывая злые и грязные лица пленных.

— Просчитываю следующий шаг. Вот ты на моём месте, что бы сделал? — вздохнула.

— Есть обвиняемые. Много. Нужны доказательства вины и суд, — пожал плечами Ник.

— Можно подумать, что я без тебя этого не знала, — как же велика в моей душе инерция во всём противоречить этому славному парню. А ведь он только что подсказал мне следующий шаг.

Надо бежать в кордегардию. Ой, а откуда здесь мама?

— Кажется, Ваше Высочество совсем от рук отбилось, — Их Величество, привлечённое шумом громких протестов, доносящимся из-за дверей, уже заглянуло в глазок. И сказать, что она поражена, это было бы недостаточно точно. Испепеляющий взгляд буквально плющит меня. Страх пронзает всё тело. Я не могу дышать и сейчас рухну.

Гвардейцы — а их тут почти десяток, замерли по стойке смирно и напоминают статуи. Наверное, кровь отлила от голов, отчего лица сделались алебастровыми.

— Сударыня, изменники или заговорщики заняли свои законные места, — Ник мурлычет эти слова, или журчит. — Право, люди, которым поручено обеспечивать вашу безопасность недаром едят свой хлеб и пьют вино, — в этот момент я вдруг понимаю, что сизые носы выпивох на лицах обмерших от страха гвардейцев, не изменили своего цвета и поразительно диссонируют с безжизненным цветом лбов и щёк. — Когда заключённые в вашем присутствии правдиво ответят на все заданные судьями вопросы, надеюсь, гнев сменится на милость, — принц, в отличие от меня, нисколько не смущён и спокойно заканчивает свою филиппику.

Теперь на лице мамы написано недоверие. Но Домик спокоен и деловит. Мы идём в церковь в сопровождении гвардейцев. После открытия двери в колонне и спуска по длинной лестнице (а я здесь впервые), нашему взору предстала и сокровищница, про которую рассказывала сестра, и кабинет. Пустые, конечно. Какой же дурак после побега узников оставит важные улики на старых местах?! Но само наличие этих помещений, а, главное, то, что здесь была тюрьма (нечистоты на полу никто не прибрал), королеву озадачило.

Допрос она назначила на завтра и удалилась в свои покои.

Я с благодарностью посмотрела на Ника:

— Они же ото всего отопрутся, — вздохнула я, начиная паниковать.

— Вряд ли, — легкомысленно отмахнулся Домик. — Ты ведь знаешь, кто мне ужасно нравится.

И тут меня, словно молнией пронзило. Я вспомнила, что моя сестра — самая лучшая на свете травница. А в тюремных коридорах дежурят гвардейцы. Кажется, я собралась в кордегардию? Но принц ведёт меня под ручку прямо в мои покои: