Сергей Калашников - Жизнь на двоих

Тем не менее, ситуация не слишком хороша. Тот факт, что сторож расположен за решёткой я запомнила с прошлого прихода сюда. Но дальше находится еще одна решётка. И ключи от обеих… где? Конечно, у спящего.

Поковырялась в замочной скважине инструментами, что были у меня с собой. Но это — медицинские инструменты, а не слесарные. Замок не открылся. Однако мои действия привлекли внимание узников. Они приблизились к другой решетке, внутренней. Дотянуться друг до друга мы не могли, но я перебросила им свёртки с хорошими бутербродами и перекатила тыквенные фляжки.

Мы переговаривались шёпотом. Знаете о чём? Об их здоровье. Бинты, мази, бальзамы и мои инструкции тем же путём, что и пища, перекочевали к адресатам. Всего их было четверо, но один даже не шевелился, а вот троим я. как могла, помогла. Немолодые мужчины… мы не представлялись друг другу. В скудном свете, падающем из-за моей спины, бесформенный балахон с капюшоном вряд и позволил им меня рассмотреть.

Что же. Опыт в постановке диагнозов меня не подвёл. Сторож — не совсем здоровый человек. Обычно их считают совсем ни на что не годными тупицами, но выполнять несложные действия они способны. А кого ещё заставишь сидеть между двух решёток с ключами от обеих? В общем, кто-то из духовников полагает этого мужчину чем-то вроде своего цепного пса. То есть — всё понимает, а ничего сказать не может. Имеется ввиду, связной фразы от него никто не ждёт.

Поэтому я сообразила, что доложить обо мне своим хозяевам он не сможет. И оказалась права. Уфф. Сомнения, конечно, были, и рисковала я очень сильно. Но ведь Нелка оставила мне нашу страну, чтобы приглядывала. Ну, я и… как смогла.

Троих пленников я вывела через несколько суток. Четвёртый умер до того, как мы пришли с Мотей и справились с замками. А напиток сторожу я в этот раз сварила покрепче, чтобы он не проснулся до прихода хозяев. То есть — до утра. Взлом, сторож отравлен — думаю, его не накажут.

Троица же эта упрятана в лесной глуши и выздоравливает. Они много интересного рассказывают, когда я по ночам тайком выбираюсь из дворца чтобы заняться их ранами и болезнями. Неллке будет интересно, когда вернётся.

Что любопытно — в результате бегства узников никакого переполоха не было, а в тайный ход я больше не совалась. Даже не смотрела в сторону этой колонны, когда бывала в церкви.

В конце этой недели Соня с таинственным видом принесла мне два запечатанных письма без подписи. Я недоуменно посмотрела на девушку, принимая странные послания. Та в ответ лишь плечами пожала:

— С утра почтой доставили.

Проводив Соню, я с беспокойством села за стол, распечатывая первое письмо. Сердце билось, как птица в клетке. Кто мог прислать мне сообщения, забыв подписаться? И почему? Наверное, кто-то узнал об этом «маскараде принцесс», и теперь будет шантажировать меня!

Дрожащими руками я развернула исписанный знакомым мелким подчерком листок бумаги. А прочитав первую строчку, облегченно вздохнула. Это всего лишь Нел!

Она старалась писать самыми общими фразами, не давая никакой конкретной информации и, не знай я ее почерк, вряд ли бы догадалась, что это от сестры. Думаю, именно поэтому она и не подписалась: так безопаснее. Нельзя допустить, чтобы нас раскрыли.

Нел писала, что она все еще работает, — наверняка она имеет в виду поиски отца — говорила, что скучает и волнуется по пропавшему другу, — а это, скорее всего, сестра о Моте. Надеялась также, что у меня все хорошо, интересовалась здоровьем моего «парня» и мамы. Писала, что к зиме постарается быть дома. И хотя сестра побывала еще не во всех запланированных местах, она уже сейчас говорила, что поиски не увенчаются успехом.

И даже через расстояния, разделяющие нас, через бездушную бумагу я чувствовала все горе и разочарование сестры. Она так надеялась, что сможет найти отца, что он еще жив.

Я вздохнула. Когда-то я тоже не могла поверить, что мама умерла. И даже увидев собственными глазами ее тело, думала, что это чья-то злая шутка. Осознание настигло, когда впервые в жизни мама не вернулась домой ночевать.

Думаю, мне было проще, чем сестре. По крайней мере, мне никто никогда не давал надежды. Я всегда знала, что уже не увижу маму. Я смогла смириться. Нел — нет. Именно поэтому сейчас она, рискуя своей жизнью и жизнью Савки, осматривала галеры в Гринринге.

Письмо сестры взбудоражило меня, заставило вернуться к тяжелым воспоминаниям и мыслям. Над душой будто навис камень: большой, темный, страшный. Сейчас я как никогда чувствовала себя одинокой, маленькой и беззащитной. Как никогда помнила, что мне всего пятнадцать.