Владимир Васильев - Настоящая фантастика - 2009

— Какой корпус?

Ольша все больше терялась.

— Вон тот…

— Как этот тип себя назвал?

— Боря… Борис Завгородний…

Войдя в корпус, Сеня с Енотом вмиг утратили суетливость: ни дать, ни взять — два лентяя забрели в гости к знакомой девушке. Даже настырная сухопарая кастелянша лишь едва повела носом в их сторону.

Завгороднего в номере не было. На стук никто не ответил, зато за спинами возникли двое гориллоподобных шестерок Завгороднего — Ольша часто их замечала, когда ее обхаживал этот деляга.

— Кого ищем?

В голосах сквозила ленивая надменность. Сеня и Енот явно уступали гориллам в силе.

Дальнейшее произошло очень быстро. Енот по-медвежьи переступил с ноги на ногу: «Топ-топ!» Движение было совершенно не боевым, Ольша даже назвала бы его уютным. Однако один из громил с размаху въехал в стену и затих, рухнув на линолеум. Второй принял красивую стойку.

«Х-хех!»

Нога, словно пушечное ядро, летела Еноту прямо в грудь. «Топ-топ!» — Енот снова потоптался на месте. Он не бил и не отбивал удар! Тем не менее второй оппонент-каратист головой вперед улетел вдоль по коридору, причем ноги его болтались существенно выше головы. Он тоже так и не поднялся.

Сеня за это время открыл номер Завгороднего — именно открыл, а не взломал. Ольша застыла на пороге, Сеня с Енотом быстро и профессионально обшарили обе комнаты, ванную. Если они чего и искали, в этот раз не нашли.

Дверь Сеня за собой запер. Чем — Ольша не рассмотрела. Она ощущала себя втянутой в какую-то чудовищную игру.

Немного отошла она только в машине. За руль сел Енот. Ее привезли в уютный маленький коттедж на самой границе молдавских баз. На веранде спал еще один парень — если не близнец Сени с Енотом, то, по крайней мере, двоюродный брат.

— Это Паха Толстый. С ним лучше не заговаривать, ясно?

Парень был совсем не толстый. Наоборот, поджарый и подтянутый, как Енот или Сеня.

В комнате хозяйничала благодатная прохлада. Виной этому служил небольшой импортный кондиционер.

— Пить будешь? — спросил Енот вполне буднично, кивая одновременно на просторное заманчивое кресло.

— Буду! — храбро ответила Ольша и ухнула в податливую бараканную глубину. Кресло и она, похоже, создавались специально друг для друга. Ребят этих она бояться перестала. Если что — все равно ведь достанут. Из-под земли. Да и вообще — интерес к ней возник, только когда выяснилось, что она знакома с Завгородним, чисто деловой интерес. А пить согласилась, памятуя о ящике муската — вчера они приговорили обе бутылки с Глебом, Юриком и Риткой и нашли сей напиток весьма замечательным.

Впрочем, Енот извлек на свет божий бутылку «Еким Кара». Рубиновая жидкость темнела в старомодной пыльной посудине.

— Солнечная долина, урожай пятьдесят седьмого года. Цени!

На дне бутылки скопился слой похожего на рыжий лишайник осадка. «Ну их, эти проблемы!» — зло подумала Ольша и взяла протянутый бокал.

Следующий фокус компания Сени Бисмарка выкинула наутро. Ольшу никто пальцем не тронул, хотя сначала она полагала, что ее пытаются напоить, ибо за «Черным доктором» последовали не менее пыльные и выдержанные бутылки южнобережного «Токая» и «Кагора», а потом казахского фиолетового муската какого-то особого элитного разлива.

Ольша проснулась в том самом чудном кресле — оно незаметно трансформировалось в диван, — укрытая пушистым клетчатым пледом. В углу на голом матрасе посапывал Енот.

На улице буянило июньское солнце; с каждым часом укорачивались и без того куцые тени. Сеня в позе лотоса сидел на капоте машины.

— Доброе утро, мистер йог! Вам не горячо на железе-то?

Сеня не шевелился, уставившись в пустоту. На веранде бессовестно дрых Паха Толстый. Кажется, он так и не просыпался со вчерашнего дня. В винопитии он тоже не участвовал, а когда Ольша спросила почему, Сеня с Енотом рассмеялись и сказали: «Ему не нужно…»

Когда наконец все проснулись, ни о чем, кроме завтрака, поговорить не удавалось. Сеня заикнулся о корейском ресторанчике на «Дельфине», за что и был посажен на место шофера.

Ольша устроилась рядом. Странно: раньше она не замечала, что не только буквы, но и цифры на шкалах приборов были чужими. Даже не римскими. Ольша никогда прежде не встречала таких знаков.

Спидометр, например, делился на шесть секторов, каждый сектор — на шесть делений. Что означали угловатые символы у каждого сектора оставалось только догадываться. Километры? Мили? Лиги?