Владислав Кетат - Флорентийская голова (сборник)

Сначала я не понимал, в чём тут дело, но после примерно месяца работы до меня дошло, что местная популяция homo sapiens сформировалась в условиях жёсткого и нелогичного искусственного отбора, убивающего в человеке любую, даже самую пустяковую добродетель. Как результат — хороших людей здесь просто нет, я имею в виду, как и условно хороших, так и с большой натяжкой хороших (думаю, они остались в советских фильмах про войну и ещё, может быть, в моей памяти о романтических восьмидесятых). Тут каждый сам по себе, и всякое обязательство является временным, ровно до тех пор, пока тебе выгодно его выполнять.

Исключение, как мне кажется, составляем только указанные выше мои приятели и ваш покорный слуга, но не в том смысле, что мы хорошие, а в том, что мы относимся друг к другу без ненависти. К другим же сотрудникам мы относимся ужасно. Мы тут первые в смысле вербального унижения и цинизма, и за это нас вполне обоснованно ненавидят. Но, скажу честно, в нашем отношении к окружающим нет ни грамма искренности, это всего лишь поза, способ защиты от ужасов внешнего мира.

Так что, если разобраться, отношения у меня с другими сотрудниками хорошие.

Довольны ли Вы своим заработком?

Доволен.

Я вхожу в категорию людей, про которых говорят: «от двух до пяти». Тысяч евро. В месяц. Я доволен своим заработком.

Сколько Вам сейчас полных лет? На какой возраст Вы себя ощущаете?

Мне тридцать пять лет. Переходный возраст. Возраст, когда задают вопросы.

На самый главный я уже ответил: «Затем чтобы накопить достаточно денег на старость». То есть, я живу, чтобы состариться. Но с возрастом появился другой, о котором раньше я всерьёз не задумывался. Да, наверное, никто о нём не задумывается, пока не стукнет тридцать четыре или, того хуже, тридцать пять. А мне уже стукнуло, причём давно.

Сам по себе возраст незаметен. Во всяком случае, для меня, поэтому ощущаю я себя на двадцать… нет, скорее, на двадцать пять… в крайнем случае, на тридцать… с небольшим. Говорят, что дети не замечают, как они растут, потому что это происходит с ними во сне. Должно быть, подобная штука происходит и со старением — каждый вечер, погружаясь в сон, мы по крупице теряем то, что отличает молодого человека от человека среднего возраста, а человека среднего возраста от человека пожилого, а человека пожилого от трупа.

Как я уже сказал, мне тридцать пять лет, хотя, если честно, я в это не верю. В это никто не верит. Но факты…

Недавно один мой друг сказал мне, что просит свою жену во время близости не снимать лифчик, поскольку он, друг, уже не в состоянии смотреть на её груди без оного. Это — факт. Другой мой друг рассказал, что раньше, когда он видел где-нибудь на улице красивую девушку, то начинал воображать, как занимается с этой девушкой любовью; теперь же, представляет её не с собой, а с кем-то другим и ему, моему другому другу, это нравится. Это — тоже факт. Мой третий друг признался, что уже полгода не спал со своей женой, и в ближайшее время не собирается.

Вот так, парни. У меня тоже стали происходить некоторые изменения. Не скажу какие (стыдно, ей богу), но они есть.

Заботитесь ли Вы о своём здоровье? Что Вы делаете, чтобы оставаться молодым и всегда быть в форме?

Вот так вопросы. Да, я всегда хотел победить время, и некоторое время назад, казалось, нашёл способ. Простой и безболезненный. Нужно было просто встать утром раньше жёны (чем раньше, тем лучше), принять душ, пойти на кухню, самому себе приготовить завтрак попроще и, не спеша, его съесть. Я делал так всю прошлую зиму — эмулировал своё одиночество, которое было для меня синонимом молодости.

В одних трусах я стоял на кухне и смотрел на тёмные, с редкими зажжёнными окнами дома и курил. В голову забредали странные мысли из моей прежней холостой жизни, а, может, чьей-то другой, но тоже одинокой. Будто сигналы, посланные давным-давно неизвестно кем, они бродили по пространству, пока, наконец, не достигали моей головы. И в этот вот момент мне начинало казаться, что я молод и одинок, что у меня ничего не болит, что впереди ещё целая жизнь, и проблем у меня, только у кого бы занять денег и с кем бы переспать… Вот ради этого чувства, которое посещало меня в те минуты, и затевалась вся эта чепуха.

Но потом, когда приходило время облачиться в офисную униформу — свежую белую или голубую рубашку, завязанный «полувиндзором» итальянский галстук, который подарила тёща, чёрный шерстяной в тонкую серую полоску костюм — и посмотреть на себя в зеркало — иллюзия молодости растворялась в плотном человеке с уверенным, нагловатым лицом и чуть увеличенными защёчными мешками.