Владислав Кетат - Флорентийская голова (сборник)

И ещё: мне было совсем не жаль Костантино.

После того как я немного отошла от боли, мы с японцем-китайцем затащили Костантино в мой номер, раздели догола и плюхнули на кровать мордой вниз. Одежду Костантино японец-китаец сложил в большой пластиковый пакет, а большой кожаный бумажник, вывалившийся из штанов, себе в карман. После шмыгнул в ванную и стал там чем-то греметь, а я осталась в комнате наедине с потерпевшим.

Голый Костантино был прекрасен. Узкий в тазу, широкий в плечищах, совершенно без «спасательного круга», то есть боков и пуза — чего я больше всего терпеть не могу в мужиках. Больше скажу, я ни разу не видала голого мужика с такой шикарной задницей. Лучше были только в магазине «Gigolo».

Японец-китаец вернулся из ванной с пластиковой бутылкой без дна. Перевернул Костантино на спину, не забыв закрыть простынёй самое интересное, и обернулся ко мне.

— Саша, у вас есть водка? — спросил он.

— Вам что, нужно выпить? — удивилась я.

— Нет, не мне. Ему! — Японец-китаец показал на Костантино. — Вы же русская, у вас должна быть.

У меня и вправду была водка. Нам всем посоветовали взять с собой на случай непредвиденных подарков. Я выудила из сумки пол-литра «Русского эталона» за горлышко и протянула её моему спасителю, как гранату.

— То, что надо, — сказал он, и наклонился над Костантино. — Пожалуйста, держите голову, а я буду лить.

Я влезла на кровать и обхватила руками неожиданно маленькую по размеру костантинову голову.

— За уши удобнее всего будет, — посоветовал мне японец-китаец.

Уши оказались маленькие и холодные. Я прижала голову Костантино к подушке, японец-китаец левой рукой ловко открыл ему рот и вставил туда импровизированную воронку из обрезанной бутылки.

— Скажи: «а-а-а-а», — протянул он, хрустнула свёрнутая крышка (резко пахнуло водярой), и тонкая струйка потекла в пластик.

Поначалу всё шло гладко, но где-то к половине бутылки у Костантино из района гортани стали доноситься неприятные булькающие звуки. Неожиданно для самой себя я испытала приступ беспокойства — не захлебнётся ли, или ещё чего — и озабоченно посмотрела на японца-китайца, на что тот сделал пару успокаивающих кивков, мол, всё нормально.

— Не волнуйтесь, — почти по слогам проговорил он, — ему ничего не угрожает. Видите, лежит спокойно и выглядит совершенно нормально.

Я посмотрела на Костантино. Действительно, для человека, в которого без его на то согласия заливают пол-литра, смотрелся он довольно неплохо, разве что шумновато дышал носом. Я немного успокоилась.

— А он, того, не скопытится с такой дозы? — поинтересовалась я после того, как пустая бутылка полетела в угол.

— Нет! — уверенно ответил японец-китаец. — Судя по документам, он тоже русский. Так что всё будет в порядке.

— Русский?! — переспросила я.

— Да, и это многое объясняет. — Японец-китаец достал откуда-то из кармана паспорт знакомого красного цвета. — Вот, смотрите, Говенько Константин Натанович, тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения. Место рождения — город Херсон, военнообязанный… так, что там дальше… зарегистрирован брак с гражданкой Горшковой Валентиной Степановной тысяча девятьсот пятьдесят первого года рождения, ого…

Японец-китаец вскинул глаза на меня.

— А ваш обидчик, оказывается, альфонс.

— На прописке, наверное, женился, — предположила я, а сама подумала: «Константин Натанович Говенько — это ж надо…»

— Это я и хотел сказать, — отозвался японец-китаец, — а теперь, собирайте вещи.

Я немного опешила.

— Зачем?

— Мы съезжаем, точнее, вы съезжаете. Поверьте, для вас будет гораздо безопаснее пожить некоторое время у меня, — японец-китаец сложил ладони, как будто собирался молиться.

— У вас, это где? — поинтересовалась я.

— Я снял здесь квартиру в районе «Оньиссанти». Это недалеко. Прошу вас, сделайте так, как я вам сказал. Так пострадает только ваша репутация. — Он показал рукой на Костантино, который, судя по всему, находился уже в глубокой отключке. — А если останетесь, пострадаете вы сами.

Не то, чтобы он меня сильно напугал, но собралась я мгновенно, благо чемодан у меня был почти не разобран. Спящую голову я, как и в прошлый раз, завернула в полотенце, а не влезшие в чемодан вещи покидала в располневшую до неприличия сумку.

— Ну что, присядем на дорожку, — предложил японец-китаец, когда всё было собрано.

Я кивнула и села на тумбочку для чемодана. Японец-китаец по-хозяйски уселся на кровать, чуть откинув, торчавшую из простыней волосатую Костантинову ногу.