Сергей Трищенко - Я – начальник, ты – дурак (сборник)

И Стас продолжал идти, улыбаясь, проговаривая про себя удачные фразы описаний и целые диалоги, и не переставая поражаться тому, до чего хорошо у него получалось. Теперь он понимал Создателя, понимал фразу из Библии: «И увидел Бог, и понял, что это — хорошо!».

Но Стас знал и другое: уже неоднократно по дороге на работу — или в другом неподходящем месте — к нему приходили идеи и замыслы фантастических рассказов. Фантастику он любил с детства, но записывать приходящее в голову стал относительно недавно, ещё недавнее — оформлять записанное в рассказы, и почти вчера — посылать рассказы на всякие литературные конкурсы и в издательства журналов.

И каждый раз ему приходили категорические отказы. Редакторы мотивировали их то плохой проработанностью сюжета, то ходульностью характеров, то шаблонностью описаний, а то и вообще обвиняли чуть ли не в плагиате. Во всяком случае, отказывали в новизне.

Сначала Стас не понимал: в чём дело? Ведь идеи, приходящие в голову, были такими яркими и логичными, в них постоянно присутствовали искромётные фразы и цепляющие сознание образы. Но однажды, прочитав записанное спустя несколько месяцев — а особенно после получения отказов — Стас поразился: ничего подобного в рассказах не обнаруживалось. Фразы, которые раньше казались верхом совершенства, выглядели откровенной пошлятиной и набором трюизмов — банальностей и общих мест.

«Куда всё подевалось? — недоумевал Стас. — Я ведь ничего подобного не писал!»

Он пытался переписать написанное, но, как ни старался, у него ничего не получалось.

А потом стало происходить непонятное. То в одном, то в другом месте, то в одном, то в другом сборнике, а то и на конкурсе, в котором он самолично участвовал — правда, с другим рассказом — он стал встречать свои рассказы. Во всяком случае, сюжеты были идентичны. Но мало того! В некоторых Стас вспоминал и первоначально пришедшие ему в голову фразы, казалось, бесповоротно забытые на пути от прихода идеи до её оформления. Как это могло произойти?

Что самое непонятное — рассказы выходили под разными фамилиями, в том числе и известными, и написаны были в манере тех авторов, фамилии которых стояли под рассказами.

Но это были его, Стасовы, рассказы.

Он читал их, восторгался, недоумевал… и обижался. Завидовал? Нет, зависти не было в его чувствах. Разве можно завидовать тому, что написал сам, но впоследствии увидел у кого-то другого?

Больше он недоумевал. И не мог понять: как получилось, что разные авторы пользуются его сюжетами, его оборотами, его героями? Если бы это был один человек, и если бы Стас посылал рассказы в один журнал, всё было бы ясно: недобросовестный автор, не способный придумывать сюжеты, берёт чужой рассказ, перерабатывает и выдаёт за свой. Но перерабатывает талантливо — во всяком случае, так, что общее ощущение от прочитанного делалось именно таким, каким его испытывал Стас первоначально.

А Стасу чего-то не хватало. То становились затянутыми диалоги, то предложения становились излишне длинными и не помещались в мозгу читающих. То, наоборот, оказывались слишком короткими и проскакивали между извилинами. А в напечатанных рассказах всё находилось на своих местах.

Одно время Стас решил бросить писать. И не просто писать — бросил обдумывать приходящие в голову сюжеты. Гнал из памяти, предпочитая рассматривать ссорящихся воробьёв, идущих по улице людей или плывущие облака.

И с удивлением заметил, что его рассказы перестали встречаться на страницах журналов и сборников. А в критических статьях зазвучали нотки раздражения, что, дескать, писатели N и N слишком увлеклись эпическими произведениями и совсем позабыли про читателей, которые с нетерпением ждут их маленьких рассказиков, которые так интересно читать… и т. д., и т. п.

Стас долго размышлял над причиной происходящего. И ему в голову пришла неожиданная мысль. И он не особенно удивился ей: он привык даже обыденным событиям давать необычное объяснение. А тут и событие было необычным, и объяснение придумалось соответствующее.

Ему представилось, что он — инкубатор. Инкубатор идей. Кто-то вкладывает в него идеи, словно куриные яйца. Выжидает некоторое время, пока они созреют, вылупятся — и пересаживает в другие сознания. А у него¸ Стаса, не остается ничего, кроме пустой скорлупы. Да ещё, пожалуй, ощущения того счастья, которое возникает в сознании каждого творца. Много это или мало? Достаточно ли?