Сергей Беляков - Остров Пинель

Прохожу два-три раза вдоль леера. Таинственная чернота рифа за его пределами манит. Только сейчас я обратил внимание на то, что в этом районе очень много водорослей, даже на кораллах. Совсем нетипично для Малых Антилл.

Я делаю «номер один» – с переполненным пузырем труднее нырять. Раз, два, три, глубокий вдох… Ласты ввинчивают меня в глубину. Иду под леер, стараясь держаться подальше от кучки огневок. Дотронься до них – и получишь серьезный ожог. Слюна помогает от него только поначалу, а моча, обычно эффективная против ожогов медуз, не помогает совсем…

Подсечное течение на «полке» не такое сильное, как на мелководье, но меня тревожит толчея волн на поверхности. Я не могу уйти глубже без акваланга, а на этой глубине меня монотонно болтает слева направо, и риф опасно ощетинивается кораллами-элкхорнами по краю.

Судя по амплитуде, волна на поверхности выше метра. То-то чайники нахлебаются… Резко темнеет – солнце наверху укрывается в облаках, и под водой сразу наступают сумерки. Хотел же купить подводный фонарь…

Вот это да!

Я сразу же забываю обо всем на свете – чуть ниже меня, величаво шевеля длинными нитями на концах плавников, идет королева-триггер. Неоновые полоски на ее боках таинственно светятся в полумраке. Я устремляюсь за ней. Усиливающийся звон в ушах напоминает о глубине, но мне плевать – триггер в Карибском море мне еще не попадался.

Воздух перестаивается в легких. Пора наверх. Я еще не прощаюсь, крошка…

Солнце съедено маслянисто-жирной тучей. На Сен-Маартене идет дождь. Волны выкрашены в цвет свинца. Лучше идти вниз. Раз, два, три…

«Сэр, пора на берег!»

Я вздрагиваю.

Бриз уже почти рядом. Его лицо не предвещает ничего доброго.

«Мне нужно вниз, последний раз, обещаю!» – бормочу я и быстро ухожу ко дну. Черт, ну и настырен же он!

Триггерша уже исчезла. Надо же так…

Что это там серебрится, в расщелине умершего брэйна, огражденное вазочкой молодой огневки? Очень похоже на пузырек воздуха, только…

Я судорожно пытаюсь увернуться от неожиданно и грозно надвинувшегося рифа, одновременно вытягиваясь к замеченному в расколе серебру. Толчок ластами, еще один…

Моя рука грубо перехвачена у кисти.

Я стараюсь не поддаться панике, это самое худшее под водой… Лицо Бриза в маске искажено, я узнаю его только по оранжевым полоскам на гидрокостюме. Он с силой тащит меня в сторону от рифа, мыча что-то в трубку, но в этот момент волна прокручивает нас, как в мясорубке, и швыряет на кораллы.

После почти полного оборота на триста шестьдесят я снова оказывюсь лицом к серебру. Инерция двух тел неумолима – уже не сопротивляясь, я вижу, как мое предплечье медленно, как в риплее, скользит по венцу огневки и попадает в странное серебряное пятно.

Тысячи бенгальских огней вспыхивают у меня перед глазами.

Боль от содранной кожи мгновенно сменяется жжением, к которому добавляется нечто совершенно неожиданное – непонятное желание задержать руку в серебре, как-будто этот контакт приносил одновременно и облегчение от боли… Мгновения контакта кажутся непомерно долгими – до того момента, когда волна отбрасывает нас обратно на поверхность.

«Какого дьявола!» – кричу я, выплевывая испуг и злость вместе с водой.

Перекошенное лицо гида неузнаваемо.

«Немедленно на берег, идиот! Я же предупреждал – здесь заповедник, нырять разрешено только в огражденной зоне!» – он толкает меня в сторону понтона.

Я постепенно отрываюсь от Бриза. Он, похоже, и не старается догнать меня. В надвигающемся ненастье руины на мысу выглядят совсем неприветливо, но мне уже не до них.

Пожар в содранном предплечье разгорается. Я автоматически слизываю кровь, пытаясь держать руку выше уровня воды, поскольку соль в ней добавляет боли. На губах остается странное ощущение – словно я лизнул новокаин. Рот тут же наполняется терпкой слюной.

Плыву на спине. Небо все серьезнее готовится к дождю.

…Расшалившаяся Эжени играет с мулатом в «дельфина». Он сложил руки кольцом, а она, разогнавшись ластами, проскакивает сквозь него. По мне, контакт дельфина и дрессировщика чересчур плотен…

День испорчен.

Мы идем к причалу. В билетной кассе я спрашиваю аптечку; дают без разговоров, увидев мою руку в крови.

Эжени с виноватым видом протирает мне руку дезинфицирующим тампоном, наносит обезболивающую мазь. Кроме трех неровных и глубоких царапин, пока ничего не видно, но я уже имею опыт контакта с огневкой. К вечеру вдоль царапин появятся волдыри, налитые сукровицей, которые, если их не смазывать, будут лопаться и снова напухать в течение следующих трех-четырех дней. Пакостная штука. Хуже этого только морские ежи, обламывающие свои стеклообразные иголки у тебя в теле…