Михаил Федоров - Искатель. 2014. Выпуск №4

— Все равно. Так нельзя, — сказал Комлев, заспешил в уазик, который стазу же тронулся.

— Афанасий Герасимович! — заговорил Неушев. — Зря вы так. Теперь Бадыкин службу знаете, куда пошлет… А он старался всё-таки. Гундарев ему никогда бы так не ответил. Он спросил бы Бадыкина: «А где же ты голубчик, на очереди стоишь?» Тот, естественно, в ответ: «Нигде». Тогда бы Гундарев другой вопрос задал: «А почему?» И теперь только бы спрашивал Бадыкина: «Ну, собрал документы? Встал на очередь?» А напоследок и еще вопросы подкинул: «Сходил ли ты туда? Сходил ли ты сюда?», и Бадцкин сам от него бегать стал бы. А вы инициативу упустили. Вот он вас и припер.

Комлев почувствовал, что у него холодеют уши и горят щеки. Был доволен тем, что Неушев не видит его лица.

Подъехали к перекрестку. К машине подошел Борских и, вальяжно козырнув, спросил:

— Ну что там с коридорным?

— Это не я решаю, — сухо ответил Комлев, не выходя из машины.

— А, не вы?! Тогда отпустите в прапорщики. Буду в армии лямку тянуть. Это не то, что здесь, в ментовке…

— И это не мой вопрос.

— А какой же ваш вопрос?! Только лапшу на уши вешать? Уж оставьте. Для меня вы теперь… место пустое..

Комлев отвернулся и бросил водителю:

— Поехали.

Когда недвижимая фигура Борских скрылась из виду, сзади Комлева снова раздался голос Неушева:

— Афанасий Герасимович! Очередной прокольчик. Надо было не отвечать ему в лоб, а спросить: «Что ж я, голубчик, в твоей характеристике напишу?.. Что слабенько работаешь? Что горячишься попусту? Что…» И тот бы разом осекся. Какие могут быть прапорщики с такой рекомендацией? Нет, Афанасий Герасимович, так нельзя с милиционерами. Они привыкли, чтобы им во всем потакали, да чтоб надежды теплились кое-какие, а не прямо в лоб: «нет». Когда все ясно — это и для дела плохо…

Комлев оторопел. Его, сторонника честных, откровенных действий и поступков, учили тут затуманивать мозги людям! Нетерпеливо ждал, когда нудный Неушев прекратит своё. Не выдержав, обернулся к старшине, собираясь дать резкую отповедь, но, наткнувшись на маслянисто-сочувственные глаза подчиненного, сдержался и, чуть помолчав, сухо обронил:

— Я подумаю над этим… Товарищ Неушев…

Тот откровенно усмехнулся, видя раздражение молодого лейтенанта. Глаза его снова хитро сощурились:

— Вы не подумайте, что я так, какой-то особый блат хочу завести. Просто задушевный я человек. Не могу смотреть, как вы крутитесь, а все…

— Да уж спасибо, — выжал из себя Комлев.

Заулюлюкала рация. Неушев поднял трубку:

— Да, десятка на приеме. Драка? Понял, — толкнул водителя в спину. — К универмагу! Живо!

Уазик развернулся и с противным воем звукового спецсигнала помчал по проспекту. На вираже обогнал машину с шашечками, которая чуть подалась к обочине, проскочил перекресток на красный свет и уже через минуту въехал на каменный бортик возле зеркальной витрины универмага.

Комлев хотел было броситься к мельтешащим и нелепо размахивающим фигурам, но почувствовал, как плечо его припечатала крепкая рука Неушева.

— Да вы что, Афанасий Герасимович! Без погон хотите остаться и синяков схлопотать?

— Не понял, — опешил Комлев.

— А вы посмотрите. Там ничего не поймешь. Кого хватать? За что? Вот подрассосется. А ну, Колесников, пугни-ка их!

Водитель снова включил свою отвратительную морзянку.

Несколько раз раздалось: «Менты!», и драчуны кинулись врассыпную.

— Теперь и наша очередь, — сказал Неушев и, не торопясь, пошел с водителем к поднимавшейся с асфальта троице.

Милиционеры взяли каждого под руки. Подвели к машине.

Комлев сидел недвижно, не понимая ничего: как это так — не пресечь драку, хотя бы и с риском для себя. Ведь они же — милиция! Не очень-то укладывалось у него в голове странная неушевская философия.

— В отдел! — скомандовал Неушев, утолкав охающих парней на заднем сидении. — Пусть разбираются, кто виноват, кто не виноват…

Уазик натужно заурчал двигателем.

Минут через десять, сдав задержанных дежурному, Неушев вернулся в машину. И сказал:

— В нашем деле, Афанасий Герасимович, главное — отреагировать. Мы с этим справились: вот задержали участников драки, доставили их по назначению. А теперь следователь пусть ими занимается. Устанавливает, кто, что и как. А лезть без оглядки, глядишь, и шею намылят. Или еще как опозоришься…

Советы Неушева вроде бы перестали раздражать Комлева. Он даже почувствовал, что в некоторых из них есть несомненный полезный смысл и стал даже испытывать какое-то расположение к старшине, хотя в глубине души не во всем с ним соглашался.