Владимир Гусев - Искатель, 2013 № 11

— Нет-нет, что вы! — Только благодаря моей инстинктивной, на уровне спасения от смерти, реакции рентгеновские лучи не превратились в лазерные, высокомощные. — Наоборот, я хотел поговорить с Иваном о Кураторе и проекте. Не нравится мне он. Точнее, оба.

— Ване тоже не нравились, оба. Он пытался понять почему… и вот результат…

Маша заплакала.

Довел женщину до слез. Терпеть не могу себя… такого.

— Он что-нибудь понял? Это важно… чтобы не было новых жертв..

— Не знаю…

Маша вынула платочек — женский, маленький, в цветочки — вытерла слезы. И быстро встряхнулась, собралась, напружинилась.

— Сказал, что вышел на новое знание. Очень важное. Но нужно еще посидеть… А из медитации не вышел. Вы тоже йог?

— Н-нет. Хотя… собирался им стать. Спасибо вам!

Вдова грустно улыбнулась, кивнула. Я поспешно отошел, смешался с другими людьми.

— Сын тоже йогой занимается… Неужели Маша не отговорит?

— Ваня немного странный был. Деньги считал злом. Если бы не Маша…

— Ну почему, почему хорошие люди уходят раньше плохих?

Приехал микроавтобус с черными ленточками, привязанными к боковым зеркалам, из него вынесли гроб, поставили на табуретки.

— Панихида пройдет в крематории, — объявил распорядитель. — Кто не едет, можете подойти, попрощаться с покойным.

Я подошел третьим. Лицо Ивана Михайловича было искажено гримасой ужаса. Словно за миг до смерти он увидел или узнал что-то страшное. А еще его лицо, шея и руки были непривычно темными, словно обугленными.

Положив цветы, я медленно отошел от гроба, прислушиваясь к негромким голосам соседей, друзей и родственников.

— Гример так и не смог ничего сделать…

— Смерть естественная, но лицо как у мученика…

— Последнее, что от него услышала Маша, — про закон сохранения информации. Ее нельзя только брать из какого-то там поля, нужно столько же и отдавать.

Я еще раз обвел взглядом людей, собравшихся возле подъезда, и быстро пошел прочь.

Есть, помимо севера, юго-востока и прочих географических направлений, одно особенное, как голосование «против всех» — прочь. Формально противоположное ему — «за всех», или куда глаза глядят. Но суть та же.

Никто из сбродной группы на похороны не пришел. Да и как бы они узнали? Только я догадался узнать номера мобильников, и то не вполне законным способом.

Что узнал Иван Михайлович? Какое Знание открылось ему, непереносимое настолько, что стало смертельным?

Нужно срочно всех предупредить. Кроме Ясновидящего — он уже вышел из Проекта. А остальных — как? Оказывается, Куратор неспроста требовал, чтобы мы отключали мобильники. Срочно не получится. Но после следующей встречи…

Когда мне звонят по телефону рано утром, я всегда вздрагиваю. Секунды до момента, когда услышу чей-то голос, настолько томительны, что я хватаю трубку так, словно это спасательный круг. И по интонации первых слов пытаюсь понять, что плохого произошло и с кем.

Особенно неприятно, когда утром звонит моя бывшая. Она на любую мелкую неприятность реагирует так, словно начался конец света. Но ведь и с нашим сыном может произойти что-то плохое, она и об этом будет говорить своим стандартным «все пропало!» голосом. А я, поначалу, буду слушать ее с холодным любопытством.

Звонила какая-то женщина. По моему все еще сонному «слушаю вас» она догадалась, что, видимо, неправильно набрала номер, и задала вопрос несколько странно:

— Я в Укравтодор… попала?

— Нет, не попали. У вас прицел сбился. К сожалению.

Выслушав извинения, я положил трубку, но почти сразу же заиграл мобильник.

— Доброе утро, это я. Узнали?

— Д-да, — вначале подтвердил я, но лишь через несколько секунд догадался: звонит Куратор.

— Вы не могли бы подъехать сегодня после работы по известному вам адресу? Время тоже обычное.

— Вообще-то у меня сегодня…

— Очень нужно. И важно, — перебил меня Куратор. — Обязательно приезжайте!

Слушая короткие гудки, я гадал, что могло произойти. Мне дадут грант? Новое задание? Куратор расскажет о смерти Йога и объяснит, почему она произошла, о чем нельзя спрашивать в Библиотеке?

Ничего другого в голову не пришло, и по дороге на работу тоже.

Работа… Когда-то любимая, интересная, с хорошими перспективами, теперь она стала просто способом зарабатывания денег, очень даже небольших. Новых изделий в НИИ не проектировали, занимались сопровождением и модернизацией старых. Неинтересно. Одна отрада: можно было урвать время для любимого занятия. Но какой в этом смысл, если до «железа» ни одно изобретение не дойдет? А если я даже этим не буду заниматься, жизнь вообще потеряет всякий смысл…