Юрий Кунов - Искатель, 2014 № 07

Подъезжая к усадьбе Квасовых, они увидели, что ворота гаража открыты настежь. Рыбакова с испугом посмотрела на Посохина. Тот, затормозив, мгновенно выскочил из машины и забежал внутрь.

— Николай! — крикнул майор, заглядывая под «Газель».

— Чего надо?! — раздалось из ямы.

Посохин выпрямился.

— Слава богу! Поговорить нужно.

— Мы уже говорили.

— Дело серьезное. Ты же не хочешь, чтобы тебя отправили вслед за женой?

— Чего?

— Не злись. Бросай все дела. Поговорить надо. Срочно.

— Сейчас.

Квасов вылез из ямы и, вытирая ветошью руки, подошел к Посохину.

— Ну?

— Николай, тебе лучше сегодня дома не ночевать.

— Это почему?

— Люди, которые что-то искали у вас во дворе, тоже, скорее всего, как и мы, ничего не нашли. Они, я думаю, захотят поговорить с тобой лично. И этот разговор в любом случае кончится для тебя плохо.

— Я же ничего не знаю. Сколько можно повторять. Достали уже.

— Они тебе в любом случае не поверят. Сегодня на ночь нужно отсюда уехать. А завтра мы устроим засаду. Правда, у нас есть к тебе одна просьба.

— Что еще?

— Без твоей помощи нам не привязать их к убийству.

— Что, мне придется с ними говорить? — догадался Квасов.

— Надо, Николай. У нас пока нет весомых улик.

— Вы хотя бы знаете, кто это?

— Предполагаем.

— Так же, как со мной?

— Нет, не так же. Знаю, что я перед тобой виноват. Работа у меня такая. Приношу свои извинения. Можешь даже написать на меня жалобу, если хочешь. Валентина Васильевна тебе подскажет, как надо правильно все изложить. Помоги только этих гадов взять. Они могут еще не одну душу загубить.

— Ладно. Дочка Райку очень любила. Только ради нее.

— Значит, договорились! Я звоню Нестерову и Карельскому. Может, поверят мне еще разок.

— Все, Николай, половина двенадцатого — пора укладываться спать, — сказал Посохин, взглянув на часы.

Квасов выключил телевизор.

— А если они не придут?

— Придут. Если не сегодня, так завтра. Жарких, давай в шкаф! И подушку возьми. Под задницу подложишь.

— А, и так нормально! Шеф, может, поменяемся? Вы в шкаф, а я под стол?

— Кончай базар. Лезь! Кукушкин, возьми рацию — и на второй этаж! Держишь связь с группой Богуславского.

— Есть!

Лейтенант Кукушкин вскочил с пола, лежа на котором он весь вечер смотрел телевизор, и бросился к лестнице, словно бойскаут.

— Куда?! Пригнись! Окна! — сдавленным голосом воскликнул Посохин. — Ох, и дебил.

Майор включил диктофон и положил его на тумбу рядом с телевизором.

— Может, что-нибудь и запишется. Наталья сказала, что аппарат очень даже неплохой. Она его с собой на сделки всегда берет.

— Шеф, я пока дверь не буду полностью закрывать? — попросил Жарких.

— Не задохнешься. Николай, гаси свет.

Квасов встал с кровати и щелкнул выключателем.

Жарких помог ему надеть бронежилет и сверху пижамную куртку. Бронежилет был импортный — легкий и тонкий. Его подарили подполковнику Нестерову в Германии, куда он недавно ездил в составе полицейской делегации обмениваться опытом.

— Николай Иванович, погоди, я сейчас перелезу, а ты потом ляжешь.

Старший лейтенант на ощупь перебрался через двуспальную кровать и открыл платяной шкаф.

— Прямо как Гагарин в спускаемом аппарате. Только «Героя» никто не даст, — прошептал он, забравшись внутрь и прикрыв за собой дверь.

Было слышно, как Квасов откинул одеяло и, вздохнув, лег на кровать.

— Николай, ты все помнишь? — вполголоса спросил его Посохин из гостиной.

— Помню, не дурак. Мне с головой укрыться?

— Как хочешь.

Майор залез под обеденный стол и опустил скатерть.

— Все, ждем.

В доме стало тихо.

Высокому и широкоплечему Посохину сидеть под столом было крайне неудобно. Он боялся, что если ждать придется долго, то у него наверняка затекут ноги и быстро из-под стола ему не выскочить. Правда, шансов выбраться самостоятельно из платяного шкафа, в отличие от бывшего гимнаста Жарких, у него вообще не было.

Примерно через полчаса майор почувствовал, что ноги начали неметь. Положив пистолет на пол, он опустился на четвереньки и стал шевелить ступнями.

Квасов лежал с открытыми глазами. Он жалел, что Посохин не разрешил ему выпить. Не то, чтобы он умирал от страха, но опасения, что все может закончиться не так, как спланировал майор, у него были.

Жарких сидел в шкафу в позе эмбриона. Руку с пистолетом он положил на колени, а другой придерживал дверь. Больше всего ему доставляла неудобство боль в копчике, которым он упирался в нижнюю стенку шкафа. Жарких корил себя за то, что не послушал майора и не подложил под зад подушку.