Юрий Кунов - Искатель, 2014 № 07

— На этом их ссора и закончилось?

— В общем, да. Квасова стала ползать на карачках и клумбу в порядок приводить. Мы после этого почти сразу ушли. А то и нам досталось бы. Мы и так с ней уже ни один раз ругались. За несколько дней до этого у нас мячик отлетел на ее любимую клумбу, так она стала такое на Маркова орать, что он нас сам попросил уйти.

— А что она орала?

— Да так, туфту полную. Что он педофил, развратил всех малолеток в Бирючинске, снимает их в порно…

— И как он на это отреагировал?

— Никак. Расстроился. Все, кто там был, это заметили, не только я. Марков растерялся даже сначала. Еще бы! Бомба такую пургу несла.

— Он ей так ничего и не сказал в ответ?

— Сказал. Что-то типа, довякаешься, коза.

— И все?

— Все. А что тут говорить. Тут надо в пятак давать, а не воспитательные беседы проводить. Не мечите бисер перед свиньями, — блеснул своими познаниями в богословии Артем.

— И вы потом ушли?

— Да, к нам на улицу. Но у нас места намного меньше. Не очень-то поиграешь.

— Вы случай этот между собой обсуждали?

— А чего его обсуждать? Договорились про это никому не говорить, и все.

— Почему?

— Мы не хотим, чтобы у Ярослава Александровича были неприятности. Он и так после этого случая стал от нас подальше держаться. У нас непросто доказать, что ты не верблюд.

— И вы об этой стычке так никому и не рассказали?

— Никому. Вы не в счет. У вас с головой все в порядке.

— Спасибо.

— Вы не обижайтесь, Валентина Васильевна. Я, наверное, неправильно выразился…

— Ничего страшного. И вполне понимаю, что за историю какие-нибудь мерзавцы могут из всего этого раздуть.

— Это точно. У нас всегда раздувают не то, что надо.

— Артем, скажи, а на ваших посиделках у Маркова в самом деле не происходило ничего противозаконного?

— Секс, алкоголь, наркотики? Валентина Васильевна, Марков мужик правильный. Разврат не его фишка. Я с ним уже шесть лет общаюсь, могу судить.

— Я поняла. А что с тобой за девушка? Я ее, кажется, не знаю.

— Ася! — позвал Артем свою спутницу. Та посмотрела сначала налево, потом направо и быстро пересекла дорогу. — Познакомься, пожалуйста. Это Валентина Васильевна, работала завучем в нашей школе. Человек, которому можно доверять.

— Здравствуйте. Ася!

Рыбакову ничуть не удивило бы, если, представляясь, эта девушка сделала бы вдруг книксен. В ее плавных движениях, манере говорить было что-то театральное, пусть и не сразу бросающееся в глаза.

— Очень приятно! По тому, как вы переходили дорогу, сразу видно, что вы из большого города к нам приехали.

— Она из Самары, — пояснил Артем.

— Вы похожи на Кэтлин Тернер, — не сводя глаз с Рыбаковой, неожиданно сказала девушка. — Извините, — добавила она, видно, испугавшись, что ее могут счесть нахалкой.

— С Кэтлин Тернер меня раньше никто не соотносил, — опешила Рыбакова. — А вы любите американские фильмы?

— Не особо. Я не фанатка Голливуда. Предпочитаю английский или французский артхаус. Просто мама с папой на первом свидании ходили в кино и смотрели «Роман с камнем». Поэтому я и знаю про Кэтлин Тернер.

В кафе «Магистраль» вошла загорелая чуть полноватая женщина в длинной, до пят, белой юбке и белой блузе с рисунком в виде разноцветных английских буковок. Взглянув на гостью, Карен Маратович мысленно сравнил ее с завернутой в салфетку теплой, аппетитной булочкой.

Женщина направилась к столику, за которым сидел Посохин.

Майор проворно поднялся на ноги и улыбнулся.

— Присаживайся, — сказал он, взявшись двумя руками за спинку стула и отодвигая его перед женщиной в белом. — Спасибо, что приняла мое приглашение.

— Павел, для тебя — всегда! Первая любовь как-никак, — сказала она, садясь и вешая сумочку на спинку стула. — Какой ты стал галантный! Раньше за тобой такого не замечалось. Прежде только и слышала «давай» да «я пошел».

Женщина поправила русую челку и с вызовом посмотрела на майора.

— А ты не была такой циничной, — беззлобно заметил Посохин. — Карен! — крикнул он. — Два кофе принеси, пожалуйста. Один со сливками.

— Павел, мне тоже черный. Надо немного постройнеть перед купальным сезоном. На Кипр собираемся.

— Молодцы. Карен! Сливки отменяются. Два черных.

Посохин сел напротив женщины, поставил локти на стол и обхватил левую ладонь правой. Он теперь смотрел на собеседницу, словно из-за укрытия.

— Привет, Наташка-букашка, — негромко сказал Посохин.

— Привет, двоечник. Маринка не будет ревновать? Кто-нибудь ей обязательно доложит, что мы с тобой в «Магистрали» встречались.