Анатолий Королев - Искатель, 2014 № 11

Недовольный зэк промолчал и отвернулся к окну.

Понюхав нашатырного спирта, Сорокин задышал глубже и медленно открыл глаза.

— Глеб, ты сказал, что в ночном клубе у Резаного есть связник. Кто он?

— Официант бара Филя Пермяков. Больше ничего не знаю. Спасибо за мать, гражданин полковник. Мне бы священника. Позовите батюшку. Хочу покаяться в тяжких грехах.

— Это можно, — ответил следователь. — Я передам твою просьбу начальнику СИЗО.

— Поспешите, — поторопил врач.

Ярцев не нашелся что-либо сказать и молча направился к выходу.

Официант из бара «Пиковой дамы», двадцатилетний Филипп Пермяков, пребывал в мрачном расположении духа. Он лениво протирал белоснежной салфеткой фужер и канючил у бармена, статного, красивого сорокалетнего брюнета:

— Борис Гордеич, ну дай дозу. Не жмись. У тебя наверняка где-нибудь заныкано. Пожалей. У меня скоро ломка начнется.

— Жалко у пчелки, мой юный друг Филя, — спокойно отвечал бармен, пригубливая маленькую рюмочку французского выдержанного коньяка «Камю». — Ты же знаешь, что после вчерашнего ментовского наезда порошка не осталось. Выпей лучше рюмашечку коньячку.

— Да не поможет мне твой коньяк, — отвечал Филя с кислым выражением лица. — Мне уколоться надо. Ну, найди, Гордеич. Я тебе тройные бабки заплачу.

— Это само собой, — усмехнулся бармен. — Но близко у меня нет порошка. Сходить кое-куда надо.

— Ну, сходи, Гордеич. Я твой большой должник буду.

— Да ты и так мой должник по самые уши.

Но тут в кармане пиджака Фили заулюлюкал мобильный телефон, и он быстро включил его.

— Алло, кто это?

— Президент Соединенных Штатов, — раздался в трубке властный и жесткий голос.

— Босс, я слушаю.

— Вот и слушай, а боссом меня вслух не называй. Кто рядом есть?

— Только бармен, Борис Гордеич.

— При нем можно. Он умеет держать язык за зубами. А вот в тебе я сильно сомневаюсь.

— Босс, да разве я когда, да я за вас…

— Ладно, нечего порожняк гнать. Отвечай только на мои вопросы. Менты с тобой еще не беседовали?

— Нет, не общались.

— Отвечаешь?

— Век воли не видать!

— А почему у тебя такой голос неуверенный?

— Меня скоро начнет ломать, босс, а дозы нет.

— Филя, я тебе не раз говорил, чтобы ты завязывал с порошком?

— Говорил, босс.

— Ты обещал?

— Обещал, босс. Я обязательно завяжу. Вот только сегодня последний раз, и все. Клянусь. Но у меня нет дозы.

— Лады, получишь свою дозу у меня. Немедленно езжай ко мне.

— Но я не знаю где твоя хаза, босс.

— Пока тебе рано это знать. Такое доверие надо заслужить.

— Я заслужу, босс.

— Закрой чавкало и слушай. Езжай на переговорный пункт, что в Кудряшах. Ты там не раз был. Помнишь дорогу?

— Разумеется, босс.

— Ну и ладушки. Обсудим наши дела. Смотри хвоста не привези. Отвечаешь головой.

— Не беспокойся, босс, все будет чисто. Я не лох с автобарахолки.

Выключив мобильный телефон, Филя, коротко бросив бармену: «Я отлучусь ненадолго по делам», выскочил из бара.

Только за ним закрылась дверь, как у бармена зазвонил мобильный телефон. Борис Гордеевич посмотрел на дисплей телефона. На нем высвечивалась надпись «Господин Икс». Бармен сосредоточился и включил телефон.

— Слушаю, Господин Икс.

— Борис, ты сделал, о чем я тебя просил?

— Разумеется. Машина взлетит на воздух через десять минут после того, как он включит мотор. Это на полпути.

— Ладушки, царство ему небесное. Борис, тебе не кажется, что я слишком жесток?

— Не кажется, Господин Икс. Вы были правы, когда сказали, что наркоман страшнее атомной бомбы. Он за дозу может хоть кому самые серьезные секреты выдать.

— Вот именно. Он опасный свидетель. До сих пор сожалею, что возил его в лабораторию под шестой колонией. Но я тогда верил в него — молодой, перспективный, зону прошел. Тогда я и предположить не мог, что он так быстро подсядет на иглу. Ошибся я в нем. Сильно ошибся. Ну, господь с ним. Не будем плохо говорить о покойнике. Ты-то как? Менты вокруг тебя еще не кружили?

— Пока нет, Господин Икс. Я для стервятников пищи не разбрасывал. К Изольде сам никогда не заходил, с охраной дружбы не заводил, и эта сволочь, Глеб Сорокин, обо мне ничего не знал.

— Да-а, большой сволочью оказался Сорокин, — вздохнул в трубке голос, — мало ему было, что замочил в клубе троих и прервал наш бизнес, но, как мне сообщили, еще следаку меня заложил, нарисовал мой портрет и связника попутно сдал. Сам, падла, вчера копыта откинул. Так ему и надо. Царства небесного ему не пожелаю. Ладно, успокаиваться надо и дело ремонтировать. Тебя, Борис, я скоро заберу из клуба. Поставлю на более серьезную работу. Как говорится, большому кораблю — большое плавание.