Анатолий Королев - Искатель, 2014 № 11

— Пока нет. Да, я забыл тебе сказать о номере джипа, на котором Бес уехал из гаража на вокзал. Запиши: С 156 КВ. Он тебе ни о чем не говорит?

— С 156 КВ? Так это номер машины майора Ляховича.

— Уверен?

— Абсолютно. На данном джипе майор приехал в ресторан, где его и убили. Сейчас машина на стоянке в городском УВД.

— Куда ни кинь — везде клин, — вздохнул Ярцев. — Пока не за что зацепиться. Может, отпечатки пальцев погибших в «Пиковой даме» на что-нибудь наведут. Потороплю экспертов. Спасибо, дружище, за звонок и информацию. А ведь я чуть было не отправился в командировку к вашему областному прокурору за санкцией на арест майора Ляховича и обыск в «шестерке». Надеялся посмотреть на лабораторию по производству фальшивых денег. А ты на меня сразу ведро холодной воды вылил.

— Выходит, я твое время сэкономил. Если у тебя что прояснится, кинь мне звоночек. Договорились?

— Непременно. Спасибо еще раз! И успехов тебе на новой должности.

— И тебе. Будь здоров!

— Взаимно. Пока.

Положив трубку на аппарат, Ярцев сел за свой стол и глубоко задумался: «Итак, что на данный момент известно? Убийство в «Пиковой даме». Оно означало срыв сделки по купле-продаже наркотиков. Вскоре после этого в Кемерове убирают главного фигуранта — майора Ляховича, который, если бы развязал язык, мог много чего рассказать следователю. Такое развитие событий кого-то не устраивало. Этот неизвестный, назовем его условно — Пахан, получил от кого-то информацию о событиях в «Пиковой даме» и отдал соответствующий приказ в Кемерово. Не важно, где этот самый Пахан находится, важно, что у него повсюду расставлены информаторы. Значит, есть таковОй и в этом ночном клубе. Но кто он? Лучше всего это может выяснить секретный агент уголовного розыска. Давно пора внедрить в «Пиковую даму» своего человека».

Ярцев достал из сейфа личные дела секретных агентов и стал их неспешно просматривать.

Но через некоторое время от этого занятия его оторвал требовательный звонок телефона.

Звонили из следственного изолятора.

Улица Волочаевская. Мрачное многоэтажное здание с решетками на окнах. Следственный изолятор. Случайный неискушенный прохожий может сто раз обойти его вокруг, прикоснуться к железным воротам, куда въезжают «автозаки», пощупать крепкую кирпичную кладку — все равно ничего не поймет. Что за здание? Внутрь хода нет никому, кроме заключенных, следователей и сотрудников администрации. Правда, есть еще небольшая категория людей, частично вхожих в СИЗО. Это адвокаты, которые навещают своих подзащитных, и те, кто ходит на допросы. Им доступен только корпус следственного управления, соединенного с тюрьмой.

Проходная № 2 — через нее полковник Ярцев попал внутрь — представляет собой стеклянный стакан с видеокамерами. Изображение с них поступает на монитор дежурного, который выписывает посетителям пропуска.

В специальном зале Ярцев некоторое время дожидался следователя прокуратуры. Наконец следователь Колчин, упитанный, флегматичный капитан юстиции, вошел в зал в сопровождении прапорщика (надзирателя) и, узнав полковника, подошел к нему и пожал руку.

— Михаил Яковлевич, я вас пригласил в связи с настоятельной просьбой моего подследственного Глеба Сорокина, — сказал он, бесцеремонно беря Ярцева под руку и увлекая за собой из зала. — Тут случилось неприятное происшествие. Сорокина отравили. Но он пока жив.

— Отравили? Кто?

— Выясняем. Вы же знаете — в тюрьме трудно докопаться до истины. Среди зэков, как правило, круговая порука. Сорокина поместили в небольшую камеру, где вместо тринадцати положенных натолкано двадцать девять человек. Основная масса заключенных утверждает, что Сорокин выпил чаю, после чего ему стало плохо. Пострадавшего тут же отправили в больничку. Осмотревший его врач, кстати, очень опытный, с тридцатилетним стажем, бывший военный хирург, констатировал отравление сильным ядом. Он утверждает, что жить Сорокину осталось не более двух часов.

— Тут не обошлось без заказа с воли, — вслух предположил Ярцев. — Подчищают свидетелей. Неплохо бы узнать, кто сдобрил ядом чай в кружке Сорокина..

— Я же говорил — виновного найти практически невозможно. Подозревать можно каждого, в том числе и надзирателей, один из которых мог передать яд в камеру.

— Интересно, кому же это надо было? Кому Сорокин опасен был здесь, в тюрьме?

— Наверно, тем, кто остается на воле. Похоже, Сорокин знает то, чего не должно знать следствие.