Александр Филиппов - Искатель, 2014 № 12

В молчании они прошли мимо магазинчика женского белья. За стеклом витрины лежала голая женщина с оторванной ногой. Она умоляюще смотрела на Макарова. Макаров ускорил шаг, убеждая себя, что это манекен.

Город словно вымер. Хотя, в сущности, было не так уж и поздно. Скорее, наоборот — было рано. «Ведь сейчас день, а не ночь, — дошло вдруг до Макарова. — Почему же так темно?»

Не сговариваясь, Макаров и Фанни посмотрели друг на друга.

— Я вам никого не напоминаю? — с улыбкой спросила Фанни.

— Нет, — тоже улыбнулся Макаров.

— Я похожа на кошку.

— На кошку?

— Да. У меня даже маленькие усики есть. Их не видно, но они есть. Хотите потрогать?

Макаров провел пальцами по мокрым от дождя губам Фанни.

— Чувствуете?

— Чувствую.

Они вышли к озеру и побрели вдоль берега, по усеянному мусором и дохлой рыбой песчаному пляжу.

Прогулка начинала их тяготить. И как только они это поняли, так сразу же оказались возле своего дома. Вошли в подъезд и, забравшись в узкую, словно гроб, кабинку лифта, захлопнули за собой дверь. Свет не горел. Фанни нажала кнопку. Натужно загудев, кабинка поползла вверх.

— Вы нажали наудачу? — спросил Макаров.

В темноте послышался легкий смешок.

— Если б я жала на удачу…

С опозданием засветилась тусклая лампочка на потолке. Кабинка еле двигалась. Фанни в упор смотрела на Макарова.

— У вас светло-голубые глаза, — сказала она.

— Ну и что?

— У большинства маньяков-убийц такие глаза.

— Лично я никого не убивал, — с искусственной веселостью ответил Макаров. — Честное слово.

Фанни не приняла его тона.

— У каждого есть свой скелет в стенном шкафу, — произнесла она и, помедлив, добавила: — Или убитая девочка в подвале.

Сердце Макарова бешено заколотилось. Лифт замер.

Они приехали.

Фанни вкатила в комнату портативный бар. Затем, ненадолго исчезнув в кухне, принесла оттуда две большие тарелки с жареным мясом.

— Ешьте руками, — сказала она, ставя тарелки на низенький столик.

— Руками? — переспросил Макаров. — У вас нет вилок?

— Есть. Но меня возбуждает вид мужчины, который хватает мясо руками.

Она включила музыку.

— Это блюз? — спросила Фанни.

— Не знаю, — ответил Макаров.

— Это блюз, — повторила Фанни уже с утвердительной интонацией.

— Вполне возможно. — Макаров опрокинул в себя стопку. Виски обожгло горло.

— А вы знаете, что такое блюз?

Макарова уже начинало нервировать повторение одного и того же слова. Он опрокинул в себя еще стопку.

— Не знаю.

— Блюз — это когда хорошему человеку плохо.

«Слова, слова… — подумал Макаров, закрывая глаза. — Как я устал от слов…» Фанни продолжала что-то говорить, но теперь Макаров воспринимал не значение ее фраз, а как бы их внешний вид. Они виделись ему в форме пауков, стоящих враскоряку на кривых мохнатых лапках.

Макаров открыл глаза. Пауки исчезли. Напротив него сидела Фанни.

— Мне кажется, — сказала она, — что хорошую книгу может написать только хороший человек.

Макаров поправил:

— Хорошие книги пишут не хорошие люди, а хорошие писатели.

Пронзительно зазвонил телефон. Одновременно с этим на улице раздался злобный лай собак.

Макаров сделал движение снять трубку.

— Не надо! — поспешно воскликнула Фанни. — Не снимайте.

Телефон звонил долго-долго. Макаров нервно барабанил пальцами по столу. Фанни заразила его своим беспокойством.

Наконец, после томительной паузы, Фанни тихо произнесла:

— Я не хочу причинять никому зла. — И, немного помолчав, добавила: — Впрочем, делать добро мне тоже не хочется.

— Чего же вы хотите? — Макаров сунул кончик сигареты в пламя зажигалки.

— Мои желания просты, — ответила Фанни. — Я хочу, чтобы зимой шел снег, а не дождь.

— И все?

— И все.

— Представляю, как вам грустно. Ведь этой зимой — сплошные дожди.

Фанни передернула плечами.

— Да нет. Мне очень даже весело. Особенно если учесть, что дог, которого я пристрелила, был вовсе не дог.

— А кто? — спросил Макаров.

— Кто… — с горькой усмешкой повторила Фанни.

Макаров вдруг словно бы в прострацию впал. С ним такое частенько случалось. Возьмет ни с того ни с сего — и унесется в бескрайний Космос. А тело оставит. Вот и сейчас — взял и унесся. Огляделся. А Земли-то нет! Нет Земли!..

— Эй, очнись, — вернул Макарова назад голос Фанни.

Они уже сидели в спальне, на кровати. Фанни была абсолютно голая. Она легла на спину и положила Макарову ноги на плечи.