Александр Филиппов - Искатель, 2014 № 12

А на этот раз лажанулся. Приметил тот аппетитный бу-мажничек, состроил морду интеллигентно-заполошную и попер сквозь очередь: «Простите… извините ради бога… Мне только время отправления уточнить…» Ломанулся, как дурак в буфет с одной копейкой. И, протискиваясь, вежливо так, бережно, очередников в кассу левой ручкой отодвигал. А правой, походя, прихватил бумажничек за верхний краешек у лоха из заднего кармана брюк. И… стоп! Лох беззаботный с газеткой вдруг хвать Клифта за руку. Ту самую, что с бумажником. По-ментовски так, намертво крепко — хвать! И — стоять! УТРО! Вы задержаны!

Тут же еще архаровцы подскочили — с видеокамерой портативной, на Клифта объективом, как пистолетом, нацеленной. Видать, скрытно все моменты кражи фиксировали. Понятное дело — профессионалы, опера из отдела по борьбе с карманными кражами. Умеют, суки, щипачей с поличным брать. А он-то, Клифт! Ну не фрайер ли?! На живца, как голодного щучонка, словили!

А тот, что с лопатником в кармане рисовался, уже распоряжается:

— Та-ак, па-апрошу вас, граждане… В вашем присутствии задержан вор-карманник. Мы должны оформить вас как свидетелей…

Ага, щас! Опять за колючую проволоку, срок мотать? Не дождетесь. И-эх, была не была! Чать, не подстрелят в переполненном-то народом зале!

Клифт извернулся, саданул держащего его за руку оперативника коленом в пах, боднул головой в лицо и, когда тот, ошалев на мгновенье от боли, ослабил хватку чуток, крутанулся юлой, вырвался и помчался сквозь людскую толпу.

— Держи! Держи вора! — орали опера у него за спиной, но Клифт, парень не промах, скача по проходу между диванами с дремлющими на них пассажирами, тоже заорал истошно, тыча указательным пальцем куда-то перед собой:

— Держи вора! Вон он, вон он гад, побежал!

И все встречные крутили испуганно головами, смотрели послушно, ориентируясь на указующий перст Клифта, но поди разберись в такой суматохе, кто вор, если даже опера мало отличимы от жуликов по гражданке!

Тут вдруг подвернулся на пути цыганенок подросткового возраста, заметался, то ли испугавшись переполоха, толи по причине нечистой совести, — тоже, должно быть, промышлял тем, что плохо лежит, и Клифт заревел с восторгом, науськивая на него толпу:

— Вот он! Хватай! Вяжи! Где полиция?! — а сам шмыгнул шустро в противоположную сторону.

И теперь он мчался, запаленно дыша, по перрону, мимо зеленых, покрытых белесой пылью нездешних мест, пассажирских железнодорожных составов, а позади, он чуял это, как зверь, не оглядываясь даже, молотили за ним, резво перебирая ногами, опера, не поддавшиеся на его уловку, словно хорошо натасканные гончие псы, взявшие горячий и верный след. Молодые опера, ч-черт, легкие у них не прокуренные, сердца чифиром лагерным не подсаженные, быстрые опера, стремительные, как пули, и Клифт, задыхаясь, отчетливо понимал, что на этот раз ему от них не уйти.

Озираясь затравленно по сторонам, он приметил, что в состав, тот, что был справа от него, началась посадка. У открытых дверей вагонов толпились пассажиры и провожающие, а строгие проводницы придирчиво рассматривали посадочные билеты.

Миновав одну такую группу людей, Клифт подбежал к следующему вагону. Здесь у подножки замешкалась молодая мамаша с чемоданом и ребенком в руках.

— Позвольте, я вам помогу, — мигом нашелся Клифт.

Женщина, прижав к себе ребенка, доверчиво позволила взять из рук чемодан.

Проводница, ни слова не говоря, отступила в сторону, и Клифт оказался в вагоне. По причине того, что посадка только что началась, здесь было пустынно и тихо.

Мамаша указала на свое купе, Клифт распахнул дверь, внес чемодан.

— Располагайтесь, — предложил он радушно и, кивнув женщине в ответ на благодарность, бросил туманно: — Пойду своих поищу…

Пользуясь тем, что вошедшие следом пассажиры сгрудились в начале вагона, сверяясь с билетами и отыскивая свои места, Клифт решительно взялся за ручку ближайшего купе, отодвинул беззвучно скользнувшую на хорошо смазанных роликах дверь и шагнул внутрь.

Только сейчас Клифт сообразил, что нелегкая занесла его в мягкий вагон СВ и купе было двухместным. Он соображал судорожно. Сейчас, сию минуту, сюда могут войти законные, обилеченные пассажиры. Дать деру? Но на перроне наверняка маячат, озабоченно вертя головами, давешние оперативники. Спрятаться здесь? На первый взгляд, негде. Нырнуть под диван? Но его наверняка поднимут, чтобы уложить чемоданы и сумки. И — нате вам с кисточкой. Поднимется крик, прибежит проводница, а потом и полиция…