Уильям Гибсон: Идору

– Ты так думаешь? – Феечка по-эльфийски надменно вскинулась и пораженно захлопала длинными, как у Бэмби, ресницами. – А в таковом , Сона Роса, случае, почему бы тебе не слетать в Токио и не выяснить лично , что же там происходит в действительности ? То есть действительно ли Рез так и сказал , что он на ней женится, или что? Ну а заодно ты могла бы выяснить, существует она все-таки или нет.

Календари остановились, превратились в десятицентовые монетки.

Синие руки исчезли.

Череп словно уплыл в головокружительную даль, оставаясь абсолютно четким, вплоть до мельчайших деталей.

Старые штучки, подумала Кья. Увиливает.

– Но ты же знаешь, что я не могу, – сказала Сона. – Без меня тут никак не обойтись. Мария Кончита, военачальница “крыс”, заявила, что…

– А нам вот по фигу , чего она там заявила! – Келси взмыла к нависавшим над поляной ветвям и повисла там, голубая феечка на фоне роскошной зелени; солнечный луч выигрышно высветил невозможную, небывалую в природе правую скулу.

– Сона Роса – трепло вонючее! – заорала она не так чтобы очень феисто.

– Не лайтесь, – сказала Кья. – Пожалуйста. Ведь это же очень важно .

Келси мгновенно спустилась и взглянула на миротворицу:

– Тогда поедешь ты .

– Я?

– Ты, – кивнула феечка.

– Я не могу, – сказала Кья. – В Токио? Да как же я могу?

– Самолетом, а как еще.

– Не забывай, Келси, что у нас нет твоих денег.

– У тебя есть паспорт. Мы знаем, что есть. Твоя мать должна была выправить тебе паспорт во время всех этих дел с таможней. И мы знаем, что ты, нежно выражаясь, в одну школу уже не ходишь, а в другую – еще , так ведь?

– Да, но…

– А в чем проблема?

– Твой папаша большой налоговый адвокат!

– Ну да, – кивнула Келси, – и он летает взад-назад по всему миру, рубит капусту. Но ты знаешь, Кья, что еще он заодно зарабатывает?

– Что?

– Баллы регулярного клиента. Охуенные баллы регулярного клиента. На “Эйр Магеллан”.

– Интересненько, – процедил ацтекский череп.

– Токио, – сказала разнузданная фея.

Вот же я влипла, подумала Кья.

Стена напротив ее кровати была украшена огромным, шесть на шесть футов, лазерным увеличением обложки “Ло Рез Скайлайн”, их первого альбома. Не такого, как продаются сейчас, а оригинального, групповой снимок, сделанный ими для этого первого, прорывного релиза на инди-лейбле “Сучий суп”. Она скачала файл с клубного сайта в первую же неделю, как вступила, а затем нашла заведение рядом с Рынком, где делали такой большой формат. Этот снимок остался для нее самым любимым, и не просто потому, как часто говорила мать, что они там еще молодые. Матери не нравилось, что члены “Ло/Рез” такие старые, примерно ее возраста. Ну почему Кья не западает на музыку своих сверстников?

– А кто там есть, мама, ну кто?

– Ну, скажем, этот самый, “Крутой Коран”.

– Отстой, мама.

Кья подозревала, что мать воспринимает время совершенно не так, как она. И не в том даже дело, что месяц казался матери не таким уж и длинным промежутком, а в том, что материнское “сейчас” было поразительно узким и буквальным. Полное подчинение сводкам новостей. Кабельное питание, вроде как бессознательным пациентам жидкую кашицу через шланг закачивают. Настоящее, заточенное до вот этого вот, прямо сейчас, момента в сводке о вертолетном трафике.

Для Кья “сейчас” было цифровым, бесконечно эластичным, мгновенное вспоминание всего чего угодно, обеспечиваемое глобальными системами, совершенно ей непонятными, да и не нуждавшимися в ее понимании.

Релиз “Ло Рез Скайлайн” состоялся – если здесь применимо это слово – за неделю (вернее, за шесть дней) до рождения Кья. Кья прикидывала, что вряд ли на этот момент в Сиэтле была хоть одна жесткая копия альбома, но ей нравилось думать, что даже тогда кто-нибудь его там слушал, какие-нибудь задвинутые визионеры, шарящие по самым захолустным инди-лейблам, вплоть до Восточно-Тайбейского “Сучьего супа”.

Ну конечно же, вступительные аккорды “Позитронного предчувствия” сотрясали молекулы сиэтлского воздуха где-нибудь здесь, в каком-нибудь соседнем подвале, в решительный момент ее появления на свет. Она знала это, точно так же, как знала, что “Заклинивший пиксель” – почти что и не песня, а просто Ло терзает чуть не на помойке подобранную гитару – проигрывался где-то , когда ее мать, почти не владевшая на тот момент английским, подбирала имя для дочки из чего-то там, крутившегося по “Телемагазинному”, и вот там, в палате послеродового ухода, ласковая фонетика этих слов показалась ей наиболее подходящим сочетанием английского с итальянским, в результате чего эту самую дочку (даже тогда уже рыжую) окрестили Кья Пет Маккензи (что, как узнала потом Кья, немало позабавило ее отсутствовавшего отца-канадца).