Может сочетание земных специй с неземной рыбой не пошло, а может в дыме местных дров было что–то, что впиталось в бульон, либо это была третья, неизвестная причина, но как только в рот попало содержимое котелка… На лице у Коли промелькнула целая гамма чувств: первый миг блаженства, недоумение ребенка от исчезнувшей игрушки, понимание что все не так, отчаяние… Последней была гримаса глубокого отвращения. Николай Петрович прополоскал рот, почистил зубы, пожевал апельсиновую кожуру… НЕ–ПО–МОГЛО!!! Он напоминал человека, который сварил по–пьяни собственный ботинок и съел его на спор. Протрезвел. Узнал об этом. Встал в ступор, но по настоящему проявил эмоции, когда увидел на втором ботинке следы собачьего … (не будем об этом), а ведь так вкусно пахло ухой!
С обреченностью каторжного несчастный ожесточенно намылил щетку, и начал чистить зубы. Это послужило темой для шуток на последующие дни. Отвечать на эпиграммы с мылом во рту неудобно — одни пузыри вместо слов! Коля не отвечал. Он и так потом упражнялся в этом искусстве до самого отлета.
С тех пор «рыба» стало словом нарицательным, виновных грозили отправить на рыбалку, а ненароком произнесенное «уха» сразу поднимало настроение. Впрочем, с рыбой вышла еще история, но, обо всем по порядку.
После обеда в кают–компании осталось немного народу. Все были заняты делом.
— Конь бьет ладью, — задумчиво комментировал биолог и посмотрел на капитана — не передумает ли, может вернуть все на пару ходов?
— Да-а, — пришла очередь задуматься Эдуарду Абрамовичу, — впрочем, шах Вам, уважаемый Валерий Михайлович.
— Ушел, достопочтеннейший Эдуард Абрамович, — улыбнулся биолог.
— Брось Ваньку валять, я же опять шахану.
— А я уйду.
— Шах!
— Ушел.
— Вы там, что в пятнашки играете? — засмеялся от двери бортинженер, вставил электронный замок и полез в него отверткой. От двери брызнуло искрами, погасли лампы. Через секунду дали свет. На полу, в трех метрах от двери, бортинженер делал одновременно три дела: сидел на заднице расставив ноги, смотрел на отвертку и пытался грязно выругаться.
— Б…, бл…, б-блин, — наконец получилось у него, — т-такое утро ис–портить, замечательное.
— Ты нормально? — вскочил капитан и биолог следом.
— Д-да, доигрывайте, сейчас отключу электричество и доделаю, — бортинженер тяжело встал, тряхнул головой и засмеялся, — все беды в электронике, и вообще в электрике по двум причинам: есть контакт там где он не должен быть или нет контакта где он необходим!
— Где–то я уже это слышал, — откликнулся Валерий Михайлович, — только без обидных параллелей: «Все беды России от бюрократов и дураков».
— Кончай фигню нести, тебе ШАХ!!
— Ушел!
— Еще Шах!
— Ушел!
— Мат!
— Ушел!
— Куда ушел? — вкрадчиво спросил капитан.
— Совсем ушел, вот, ушел!
— Сюда нельзя здесь тебе шах.
— А я сюда!
— И здесь нельзя.
— А…
— Да, Валерий Михайлович, да, надо…
Игроки уже не замечали, что давно стоят друг перед другом.
— Это, что же… Мат, получается?!! — выдохнул биолог, — так, что же ты, «сосна старая», молчал?!!!
— Во–первых: если мы друзья это не повод забыть субординацию! Во–вторых: я говорил, ты не слышал…
Бортинженер уже давно с любопытством на них поглядывал и на немой вопрос серых глаз Валерия Михайловича ответил утвердительно: — Говорил.
— А, куда у меня исчез ферзь? — подозрительно посмотрел биолог на капитана.
— Я, н-не брал…, тьфу ты, Валера, ну как ты мог подумать?!! Вон ферзь, под креслом лежит, упал во время замыкания.
Они переглянулись.
— Переигрываем!!!
***
Мишка стоял посреди рубки и плакал — горько, молча, без слез. Слезы были пока он по всему кораблю искал щенка, кричал, звал… Говорить взрослым не хотелось, это аврал, нотации, ругань… Сначала высохли слезы, затем отяжелели руки и ноги, появилось безразличие. В какой–то момент он стряхнул отупение, пришла спасительная мысль: «может взрослые, они же умные…». Вдруг стало легче, он заплакал навзрыд и побежал к отцу. Дальше все в памяти было как лоскутное одеяло, пятнами: разговор в кают–компании, общий сбор экипажа, поиски с привлечением Корабельного бортового компьютера (он же расчетный модуль), сожалеющие взгляды, теплые руки капитана (или отца)? Конечно, кто–то из экипажа вспомнил, как щенка завели в корабль и привязали. И веревку нашли… оборванную. Стрелок ее перегрыз и убежал, к бабочкам…
Читать дальше