Эля Джикирба - Мюссера

– Идём-идём, а то хлеб кончится, – произносит бабушка Тамара магическую по силе воздействия фразу и сёстры бегут по пологим дорогам Амбары к виднеющемуся за развалинами храма выходу с территории пионерского лагеря.

Идти до Мюссеры-Мысра – километра полтора, не более. И вроде бы легко из-за того, что путь лежит по прямой асфальтированной дороге, где по тем временам почти не бывает машин. И одновременно трудно из-за заливающего дорогу именно на этом участке солнца. Из-за монотонности движения дорога кажется бесконечной, нагретый асфальт жжёт подошвы стареньких сандалий, хочется есть и пить, а разговаривать громко, а тем более петь, или смеяться бабушка запрещает, потому что это «пхащьароуп», хотя вокруг никого нет.

В растущих у обочины кустах можно обнаружить спеющие всё лето ягоды ежевики и сёстры то и дело отстают, торопливо срывают с колючих длинных ветвей мгновенно окрашивающие пальцы в характерный цвет иссиня-чёрные вкусные шарики, отправляют их в жаждущие еды и тоже уже окрашенные в чернильно-лиловый цвет рты и жмурятся от удовольствия и желания отведать ещё.

В один из таких походов городская девочка замечает большую пёструю змею, медленно ползущую через дорогу. Змея на охваченную экстазом восхищения и страха городскую девочку никакого внимания не обращает и тогда у неё появляется возможность исполнить давнее желание: рассмотреть пресмыкающееся близко, не умирая при этом от застилающего разум и сковывающего тело страха. Подобравшись сзади, городская девочка приседает на корточки, и до тех пор разглядывает жёлто-чёрную окраску змеиной шкуры и подрагивающий в такт причудливым извивам тела хвост, пока его обладательница не исчезает в придорожных кустах навсегда.

– Бабуля, бабуля, я видела змею! – кричит потрясённая собственной смелостью городская девочка, догоняя удалившуюся на некоторое расстояние бабушку.

– Я тоже, – распахивает полные страха глаза Тамила и бежит вперёд подальше от ужасного змеиного места.

– Бабуля, там змея! – продолжает городская девочка в тайном предвкушении решительных действий со стороны бабушки, известной в селе своей смелостью в обращении со змеями.

– Боюсь, – со слезами в голосе паникует Тамила.

– Идём-идём, – равнодушно подгоняет городскую девочку и её сестру не поддавшаяся на призывы бабушка. – Не будете слушаться, змея вас покусит.

– Не покусит, а укусит, – назидательно поправляет бабушку городская девочка.

– Ай-ай (Подумаешь?) – снисходительно соглашается бабушка, не сбавляя быстрого шага.

*

В один из походов в Амбару бабушка Тамара ведёт городскую девочку в вытянутый вверх трёхэтажный дом с фронтоном, явно выстроенный ещё на заре века для обслуживающего тогдашних заезжих аристократов-дачников персонала. Дом стоит на пригорке, у него белые стены, тёмный подъезд с дверью ярко-синего цвета и деревянная лестница со скрипучими ступенями. Бабушка и городская девочка поднимаются на третий этаж и проходят по дощатому коридору к раскрытой настежь двери, откуда по всему подъезду разносится оглушительный запах жареной рыбы.

Городская девочка долго ждёт, пока бабушка наконец сторгуется с очень толстой чёрной гречанкой, продающей выловленную пару часов назад барабульку.

Рыба у сельских не в чести, она не входит в основной рацион сельского питания, то ли по причине отсутствия навыков её ловли, то ли из-за того, что море от Апцхуа довольно далеко. Рыбачат на побережье, как правило, греки, они же и потребляют рыбу в качестве основной пищи. И они же, невольно, но неуклонно приобщают к ней сельских, периодически продавая им улов. Бабушка Тамара хоть и вкусно готовит помимо традиционной мамалыги с фасолью мясной соус с картошкой и рисовую кашу, тоже не считает рыбу основной пищей, и покупает её примерно раз в сезон, не чаще, хотя по собственному признанию, любит её и всегда ест на похоронах, где рыба подаётся к поминальному столу в качестве обязательного блюда.

Равнодушна к рыбе и городская девочка.

Большая комната гречанки забита вещами и заставлена посудой и ящиками. Чтобы развлечь себя в томительном состоянии ожидания, городская девочка принимается изучать неуютную хаотичность обстановки. В комнате всё смешано в кучу – и парадное и интимное, тут же находится отведённое под кухню пространство, здесь же явно спят, а может, и нет, потому что спать на таком заваленном вещами диване, по мнению городской девочки, категорически нельзя.