Алексей Корепанов: Можай

Были, конечно, во время рейса и другие шероховатости, но все они держались, так сказать, в пределах нормы, и их никак нельзя было считать чем-то из ряда вон выходящим. То какой-нибудь прибор барахлил, то случались накладки с заданиями подразделениям экипажа, то пассажиры забивали канализацию, кидая в унитазы такое, что нельзя было понять, как им это в голову могло прийти… Несмотря на постоянные предупреждения! А чрезмерный расход воды уже был вроде правила — пассажиры каждый раз принимали душ так долго, словно делали это впервые в жизни. Может, таким образом пытались хоть чуть-чуть восстановиться после зависания в барах и ресторанах? Как и чуть ли не в каждом рейсе, не обошлось без того, что кое-кому стало плохо после выхода из очередной Дыры — и в семидесяти процентах случаев это было связано со злоупотреблением спиртными напитками. Хотя капитану Макнери коньяк, напротив, помогал нормально чувствовать себя при бросках через подпространство.

Но все это были мелочи, на которые не стоило тратить нервы. Потому что избавиться от такого рода грязных пятнышек на прекрасной картине не удавалось ни в одном рейсе. И вряд ли когда-либо удастся. А если и удастся, говорил себе капитан, то в каком-то другом Универсуме, населенном иными существами.

Вот так и мчался лайнер по звездным дорогам, оставляя позади одну планету за другой.

Когда «Пузатик» прибыл на Селеби, в космопорт города Динтин, и на борт взошли новые пассажиры, капитан Макнери увидел среди них знакомых из прежней компании, посетившей дальнолет десять месяцев назад. Это были старикан Хорригор и парочка Обер — Маркасса. Хорригор сменил свою желтую тунику на пепельную, а сандалии — на более приличные серые ходунцы, и выглядел уже не так провинциально. Гигант Уир Обер (он был на голову выше двухметрового капитана!) так и не расстался с длиннополым плащом под цвет туники Хорригора. Маркасса тоже не изменила любимому, видимо, цвету — черному. Правда, майка и джинсы явно были не теми, в которых она когда-то предстала перед Макнери между пакгаузами порта «Ньютон» на Яблочке, и светлым ходунцам она теперь предпочла пурпурные, на такой же толстой подошве. И дополнила свой наряд короткой черной курткой с серебристыми вкраплениями.

Капитан дальнолета перед стартом не может позволить себе тратить время на длительное общение с пассажирами. Поэтому дело ограничилось короткими приветствиями и предложением посетить капитанскую каюту, — но не ранее чем через пять часов после взлета с Селеби. На это у Макнери были свои причины. Точнее — причина. И называлась эта причина так: «космические бабочки». Именно их ветеран Космофлота намеревался принять на борт, когда грузопассажирник ляжет на курс к Дыре. Этим деликатным делом занимался первый помощник капитана Элвис Коста. Воспрепятствовать прибытию космических бабочек на борт лайнера могло, в данном случае, только одно обстоятельство: бдительность космополиции. У «трясунов», как их называли в народе, всегда найдется повод для того, чтобы «тормознуть» одинокую яхту, и оставалось надеяться лишь на то, что у них сейчас время обеда… Или же хозяин бабочек сумел найти общий язык с работниками этого подразделения органов охраны правопорядка. Бабочки в количестве двух экземпляров оказывали услуги согласно своему профилю пассажирам — сколько успеют и за деньги, и членам экипажа, включая капитана, — бесплатно. Но не более трех человек в каждом рейсе в одну сторону. Капитан мог уступить свое право любому своему подчиненному — например, в порядке поощрения. Собственно, он так и собирался сделать в этот раз, поскольку до остановки на Селеби его изрядно потрепала барменша одного из питейных заведений «Пузатика», круглолицая голубоглазая пышечка Пинни Гро (не путать с Бронни Гро с Шавьерии!) Причем не в первый раз… Бабочки должны были работать до посадки на Лабее, а потом их ждал другой лайнер Космофлота. «Специалистки» время от времени менялись, и капитан с удовольствием «общался» с новенькими в своей каюте.

Процесс прибытия бабочек на борт дальнолета Линс Макнери всегда контролировал лично. Вот и теперь, получив доклад о приближении космической яхты к «Пузатику», он покинул капитанское кресло в рубке управления и в сопровождении бритоголового поджарого смугляка Арафа (тот аж вспотел в предвкушении) направился к служебной шлюзовой камере, расположенной под первой палубой лайнера.

Выпорхнувшая из шлюзового люка в коридор белокурая красотка в строгом брючном костюме цвета утреннего неба и с объемистой сумкой на плече была ему хорошо знакома — Макнери уже не раз проводил с ней время в пути. А вот вторая жрица любви, появившаяся вслед за Клео, впервые ступила на борт «Пузатика». Во всяком случае, капитан ее не знал. И мысленно пожурил ненасытную Пинни Гро, лишившую его возможности поразвлечься с новым объектом. Впрочем, до финиша было еще далеко, и Макнери надеялся, что успеет восстановиться — просто должен успеть! — и все-таки воспользуется своим капитанским правом.