Алексей Костенко - Безмолвная рябь

Как ни странно, сам препарат был относительно безвреден, чего нельзя было сказать о людях, под его воздействием.

Все больше энтузиастов искали новые комбинации, публикуя схемы употребления. Некоторые даже шутили, что пора вводить эту дисциплину в олимпийскую программу, и даже дав одной из комбинаций название «Олимпиада».

И именно это и вызывало опасения. Как выяснил один из адептов нового наркотика, если разбавить радугу «Хулиган» тыквенным соком, то бесшабашное бесстрашие сменяется такой глубокой безмятежностью, что больше чем у половины людей, воспользовавшихся рецептом, останавливалось дыхание.

Но это не остановило поиски комбинаций, а, наоборот, подстегнуло их, добавив пикантности: теперь каждая новая радуга встречалась с ещё большим восторгом, а на автора сыпались комплименты о его смелости и самоотверженности.

К счастью, изготовление препарата, представляло некоторые сложности, предполагая кое-какие знания и наличие, пусть и не очень сложного, но специфического оборудования. К тому же, он состоял из девятнадцати компонентов, большая часть из которых могла быть синтезирована только в лабораториях семи крупнейших корпораций. Подвох был в том, что все эти лаборатории работали на нужды фармакологической промышленности. Все попытки запретить производство лекарств, включающих в себя вещества, необходимые для тирекса, натыкались на ответные жесткие иски о недобросовестной конкуренции. Максимум, чего удалось добиться, это запрещения одновременного распространения в каждом из жестко разграниченных регионов более 30% препаратов из «списка тирекс».

Ном тоже входил в один из таких регионов, но, в отличии от других городов, в нем не было уголовной ответственности, за хранение запрещенных препаратов. Поэтому, пассажиров на контрольном пункте не спрашивали, зачем им, например, шестьдесят упаковок ребетадина. Может быть, он везет их по просьбе родственников, страдающих болями в суставах.

Клаус снова посмотрел на «родственников». Половина тряслась в ожидании дозы, но не решалась проглотить таблетки, пока не встретят прибывших путешественников. Парадоксально, но в городе практически отсутствовала преступность, и каждый турист знал, что может заработать легких денег, ничем не рискуя. Ном стал городом, где словно конструктор, собирался тирекс из частей, свозимых из разных концов мира.

– Вообще-то, я смотрел, – проворчал Клаус.

Ричард рассмеялся.

– То, что ты немец не делает тебя страстным болельщиком. Спорю, что ты даже не знаешь, сколько в команде защитников.

– Левый, правый, полулевый, полуправый, – наобум ответил Клаус

Ричард снова рассмеялся.

– Полуцелые игроки? Узнаю профессиональную деформацию.

Немец, не уверенный, что верно назвал позиции, но не желающий это признать, спросил:

– И как же, по-твоему, они правильно называются?

Ричард пожал плечами.

– Понятия не имею. Именно поэтому, я и попросил переключить на трансляцию Нобелевской премии. Уж в этом то мы, друг мой, худо-бедно разбираемся.

Клаус скривился.

– Ты же сам говорил, что она давно уже превратилась в шоу, где важнее рейтинги, чем реальные достижения.

– Именно, – согласился Ричард. – И с нетерпением жду, когда введут онлайн голосование, чтобы каждый желающий мог высказать свое мнение, за что вручать награду: за описание физической модели темной материи или изобретение тостера, который сам будет нарезать хлеб.

Ричард с такой силой опустил стакан на стойку, что Клаус подумал, что не выдержит либо стекло, либо дерево

«Что будет, если всеразрушающее ядро врежется в неразрушимую стену?» – вспомнил он детскую загадку.

– Ядро разрушит себя, – сказал Ричард, и Клаус понял, что как это часто случается, когда он задумывается, последнюю фразу пробормотал вслух.

На экране, на несколько секунд, появился Кирк Вармер. Излучая голливудскую улыбку, он делал вид, что увлеченно слушает седовласого японца.

– Как будто он хоть слово понимает из того, что говорит ему Саито! – Ричард одним глотком опустошил стакан, и сделал знак бармену повторить.

– Ну почему же? Мистер Саито-сан очень неплохо говорит по-английски – немец, казалось, выплеснул весь сарказм, отпущенный ему природой.

– Вот, Клаус, – словно не услышав последней фразы, Ричард ткнул пальцем в направлении телевизора, где снова появился Кирк. – Именно это лицо современной науки.

Клаус поднял свой стакан, с легким звоном коснулся стакана друга, который тот сжимал в руке, словно стараясь раздавить, и сказал: