Сергей Побережнюк - Встреча. Суббота, XXIII век

Последний раз кормовые дюзы изрыгнули пламя, которое мгновенно исчезло в громадных раструбах, уже порядком обгоревших и начавших расслаиваться за весь тот долгий путь, который корабль преодолел от Земли.

Капитан звездолета «Эрга» Джон МакРой переключил один из мониторов обзора корабля на менее угнетающий вид и откинулся назад в кресло. Все шло по графику, расписанному ещё там, дома: они вошли в систему Проксимы, снизили скорость с субсветовой до одного узла, и двигаясь по заданной траектории, приближались к планетам.

Экипаж выполнял свою повседневную работу, ставшую несколько рутиной, по-новому. Романтика первых дней полёта быстро улетучилась, а за ней потянулись долгие однообразные годы никому не нужной работы – автоматы всё равно всё делали сами. Атмосфера настроения немного поднялась в связи с прибытием к месту назначения и выполнения никем уже не запланированных задач, то есть так называемых действий по обстоятельствам. Люди с удовольствием окунулись в новую работу. Особенно старались ученые. МакРой смотрел, с каким удовольствием Владимир и Лора сутками просиживали в лаборатории, и завидовал им. Его работа – ежедневные вахты на капитанском мостике и принятие решений – ничуть не изменилась от подлётной. Даже у его непосредственной помощницы Елены было полно забот, ведь в задачи штурмана входят расчёты по любым перемещениям корабля, как в системе, так и по возвращению домой. И Елена прокладывала новые курсы в свете уточненных гравитационных данных Проксимы. Бортинженеров Джон и не вспоминал: Хиросио и Луиза те просто завалены работой – проверка всех узлов и частей корабля, починка и замена некоторых из них, требовали титанических усилий с их стороны. Во внешних конструкциях и непосредственно в открытом космосе они проводили, едва ли не больше времени, чем внутри корабля.

Джон попробовал применить давнишний приём – вызов гордости. Они, выдающиеся люди Земли, выполняют ответственную миссию, порученную им всем человечеством и должны быть счастливы за оказанное им высокое доверие… МакРой сплюнул – к чёрту высокопарные штампы, хочется послать всё это и посидеть с удочкой на берегу реки рано-рано утром, ехать по скоростному шоссе со скоростью более трёхсот в открытой машине, или, наконец, просто посидеть в каком-нибудь баре. Он завидовал тем десяти миллиардам землян, которые могли делать практически всё что угодно и которые, наверное, не менее сильно завидовали ему, капитану первого звездолета, командиру первой звёздной экспедиции.

Джон улыбнулся, он наконец-то снова почувствовал дрожь во всём теле, это было возбуждение, то самое, по неизведанному, по таинствам Галактики, которые им предстояло открыть. Рутина повседневности спала, как будто и не было тех шести лет полёта, долгих дней и ночей. Они прилетели!

МакРой перещелкнул тумблер на общую связь:

–Ребята, вы меня слышите? Объявляю общий сбор в кают-компании в четырнадцать тридцать. Как поняли?

–Бортинженеры поняли, – услышал он голос Луизы.

–Мы будем, —ответили из лаборатории.

–Да, капитан, так точно, капитан, буду, капитан, —гаркнул штурман.

Джон повернулся к Елене, которая сидела от его капитанского кресла в метре, и которая сейчас с улыбающимся хитрым лицом отдавала ему честь, и погрозил ей пальцем.

–Капитан, а это не связано ли это как-нибудь с нашим прибытием на Проксиму? МакРой улыбнулся – Владимир пытается подшутить над ним, ладно же:

–Никаких заявлений сейчас, а то может произойти утечка информации, – он постарался сказать это с напускной строгостью.

–А давайте возьмём небольшой лист золота, выбьем на ней эту секретную информацию и пустим в открытый космос утекать. Может быть, через сто миллионов лет она и притечёт к какой-нибудь планете с негуманоидной, некосмической формой жизни. Можно? – учёный не успокаивался, и Джон продолжил игру.

–Если вы не перестанете шутить, Влади, я пожалуюсь начальству и вас накажут.

–А давайте поставим его в угол, а то, что это он такой шибко умный,– подключился кто-то из бортинженеров.

–Да, капитан, нет, капитан, так точно, капитан! – ещё громче крикнула штурман и все рассмеялись. После пятиминутного смеха, утирая слезы, МакРой, наконец-то, смог выдавить из себя:

–Черти полосатые,– чем вызвал еще большую бурю смеха.

Настроение экипажа было бодрое, можно сказать, боевое, и Джон остался доволен ими. Он чувствовал, что любит их всех, как, впрочем, и они его, и что их экипаж это крепкая, дружная семья.