Надежда Максимова - Марс наш!

– Фима, – перебил обладателя душегреи Ротмистров. – Я договорился с руководством космоакадемии имени Жуковского. Курсанты-выпускники будут отрабатывать практику на нашей базе.

– Курсанты?

– Да. В программе боевое слаживание и противометеоритная защита. Круглосуточно. Три экипажа в смену. Кстати, твоим ухарям пообещали льготы при поступлении. Так что скоро у тебя отбоя не будет от претендентов.

– Сёма! – развел руками пожилой хранитель периметра. Его многовековая общееврейская печаль растворилась в интригующей улыбке. – Какой ты, однако, Сема… Везде блат, а?

– Заткнись, – мрачно посоветовал Ротмистров. – Кстати, мы сейчас в столовую. Пойдешь с нами?

– Увы… – Пожилой Фима вздохнул и поправил очки. – Пока твои космодесантники не прибыли, я обречен на бутерброды.

– Ну, да пребудет с вами сила.

Дом культуры, в котором размещалась столовая, производил странное впечатление. Построен он был в форме полусферы и некогда вмещал в себя первое марсианское поселение целиком. Так сказать, научный центр, зоны спорта и отдыха, спальни, столовая, гараж и защитный купол в одном флаконе. Сейчас, глядя на него, страшно было даже представить, в какой тесноте жили на красной планете первопроходцы.

Однако по мере роста города, службы одна за другой перебирались в собственные, гораздо более уютные здания, а полусфера целиком отошла в ведение культуры. Теперь основное место тут занимал большой актовый зал, к которому прилепились десяток комнатушек, где занимались кружки и клубы по интересам. Сбоку расположился кинотеатр на 30 посадочных мест, для которого пробили отдельный вход. В подвале разместилась библиотека. И только столовая осталась на своем первородном, так сказать, месте. То есть там, где ее запланировали еще земные проектанты.

Мы подошли.

Запах готовящейся пищи, над которыми властвовал аромат свежевыпеченного хлеба, пробудил аппетит. Я как-то сразу вспомнил, что завтракал еще на борту рейсового корабля, а время уже давно перевалило за полдень.

Внутри, слава Богу, обошлось без спецэффектов. Никакие камни нам в головы не полетели, все выглядело мирно, а из актового зала, где шла репетиция к юбилейному концерту, доносилось негромкое, умилительно-уютное пение детского хора.

Ротмистров быстрым шагом миновал бар, расположенный при входе, и направился к банкетным залам. Таковых, судя по всему, было два. И на пороге меньшего нас встретили едва ли не поклонами.

– Проходите, Семен Григорьевич, – радостно пропела пышная дама в кокетливо надвинутом поварском колпаке. – Присаживайтесь.

Она оценила меня быстрым мимолетным взглядом. И вновь, с оттенком интимности в голосе, обратилась к Ротмистрову:

– Вам, как обычно? Представительский набор?

– Да, Валя. И побыстрее.

– Всегда-то вы торопитесь, Семен Григорьевич.

Дама уплыла за занавес. Но уже через пару минут явилась вновь в сопровождении двух милых официанток, которые несли подносы с яствами.

Один поднос ловко разгрузили перед бывшим начальником. Тарелки с другого (одарив меня лучезарной улыбкой) начали расставлять передо мной.

Набор блюд был невелик, но выполнен изумительно: наваристый борщ, румяная котлетка с жареным картофелем, две тарелочки с салатами (винегрет и оливье, обильно посыпанные укропом) и большой бокал с персиковым компотом.

– А новенький у нас на какую должность назначен? – поинтересовалась руководящая дама, размещая на столе салфетки и плетеную корзиночку со столовыми принадлежностями.

– Начальником будет, – ответил Ротмистров, погружая ложку в борщ. – Вместо меня.

Ах!

Официантка, все еще хлопотавшая возле меня, всплеснула руками и, неловким движением смахнув со стола тарелки, вывернула мне на штаны винегрет с оливье. Да так смачно, что я весь оказался в салатных ингредиентах.

– Ой, простите!

Ко мне с салфетками наперевес ринулись все трое. Причем так энергично, что я поспешно отскочил от стола. Куски свеклы и огурцов, конечно, не украшают, но если на меня опрокинут еще и борщ!

С бесконечными извинениями меня оттерли, сбрызнули водичкой и еще раз оттерли. Счастье еще, что одежда у меня из добротной ткани, иначе штаны пришлось бы выбрасывать.

К тому времени, как Ротмистров доел борщ, процесс чистки в основном завершился и меня оставили в покое. Можно было приступать к трапезе, но аппетит что-то пропал и захотелось выйти на улицу.